Мы поймём про всё уже весною,
Там, под талым снегом, под мостом.
А пока вокруг стоят стеною
Мракобесы в здании пустом.
Им не нужен наш просвет наружу,
Им приказано всё мерить чепухой.
Вот поэтому нас кружит всё и кружит
По планете, в общем, не плохой.
***
четыре мима бежали мимо.
куда бежали – необозримо.
совсем вначале они молчали,
мол, затаили свои печали.
но уж к обеду в четверг и среду
в неразберихе сказали тихо:
послали в баню? так дайте шайки.
мы арлекины, не попрошайки.
мы просто скачем повсюду мимо:
и Кустаная и даже Рима.
у края неба им дали хлеба.
они на горке мочили корки.
потом их ели у старой ели,
когда всё съели, они запели,
они запели шершавым ротом
и растворились за поворотом.
***
Мы бежали за жизнью, помяты,
Но ландшафт не менялся по ходу.
Натыкались на разные даты,
На чужие совсем небосводы,
А за нами гнались людоеды -
Кто по хищности, кто по работе,
Но, наверное, полной победы
Не добились любители плоти.
Кто-то сел голым задом на мели,
Кто-то сдался под натиском Тита,
Но ведь всех, по итогу, не съели,
Или съели, но без аппетита.
Пусть стреляя, подлец из засады
Поперхнётся тугим автоматом,
И, казалось бы, глупое стадо
Ловко всё растворится с закатом.
Подлецу будет поздно шататься
Чтоб содрать вожделенные шкуры,
Он полезет с мышатами драться,
Но его засмеют даже куры.
А надменные сытые пули
Обернутся назад с нервным визгом.
Те, кого на прощанье задули,
Вспыхнут заново тёплым и чистым.
Не забыться, как мы забывали,
Даже маленькой порванной ветке.
Не простить на прощанье… едва ли.
Не простившие маются в клетке.
А ведь можно же бодро, по новой,
Без кольца и петли наважденья.
И в служебной трескучей столовой
Нас поздравят опять с днём рожденья.
***
Чучучу. Куда лечу? Я лечу куда хочу.
Но не так-то просто здесь найти свой остров.
Океаны мелки, всюду скачут белки,
Может ждать засада в поле у детсада.
А за огородом дразнятся уродом.
За кривым сараем кажется всё раем,
Но на самом деле всех собаки съели.
А кого не съели, вешают на ели,
Если весишь мало, вкачивают сало,
Если весишь много, то зовут бульдога.
Сами посудите – я себе вредитель?
Мне туда не надо, пусть подохнет гада.
Видишь, как несложно здесь быть осторожным.
Санитары эти глупые как дети.
Всем в автомобиле крылья отрубили,
Спеленали в зале – думали связали.
Отвели в застенки, прикололи к стенке,
Ну а я-то знаю – всё равно летаю.
***
Вертопрахи заснули в ничтожестве,
Примеряя тюрьму на суму,
И притихшие в замкнутом множестве
Тихо вышли к себе самому.
Разгорится рассветие алое,
Всё вернётся к началу, туда,
Куда чистая, но запоздалая
Вытекает из крана вода.
Кто сказал, что в песок, слушал лекции
С указанием мелких причин
В ограниченной маленькой секции
Для совсем непонятных мужчин.
Ну а я их ещё непонятнее,
Я включаю без провода ток.
И мне слаще, мне горше и мятнее,
Потому что имею листок
Куда всё, что ни есть запечатаю,
Запишу, нанизав на строку –
На последнюю, первую, пятую,
Справа, слева, внизу, наверху.
Запечатаю и сотру лопастью,
Что б никто не обжёгся водой,
Если кончатся крылья над пропастью,
Если в жизни проснёшься не той.
Что тут замкнуто, то раздосадую,
Перепрыгну, как буду готов.
По пустыне, по пашне, по саду я
Пробегу не оставив следов.
Закачусь как пятак не разменянный,
Затаюсь как дырявый носок.
Вертопрахи найдут воздух вспененный
И сухой безымянный песок.