ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА. КАЗАКИ ДОНА И СЕВЕРНОГО КАВКАЗА
исторический очерк
Часть 1. Предпосылки
Донские казаки впервые были упомянуты Великим князем московским и всея Руси Иваном III в наказе Великой рязанской княгине Агриппине в 1502 году, хотя появились значительно раньше. В то время казачество было действительно вольным и управлялось Войсковым Кругом, собиравшимся в Черкассах 1 января и 1 мая, и правительством мирного времени — атаманом и судьями. Казачество росло за счёт людей, бежавших на Дон от царского и боярского рабства, налогов и поборов, от гонений за веру.
Царь Борис Годунов массу казаков намертво прикрепил к земле, и за свой земельный надел казаки отбывали феодальную натуральную повинность в виде обязательной военной службы со своим конём и оружием. Это было первое расказачивание — вольность казачья была обуздана, и казачья община кроме необходимости воинской службы ничем не отличалась больше от обычной русской крестьянской общин. Так же как крестьяне, казаки были связаны круговой порукой — за неотработку любой повинности: военной, земской, станичной, недоимок отвечала казачья станица также, как и вся крестьянская община. И крестьянская община, и казачья станица могли отбирать у нерадивых земельные участки, доходы, передавать в пользу других.
В 1682 году началось новое расказачивание — царь Алексей Михайлович Тишайший запретил казакам принимать беглых, что всегда было источником роста численности казачества для колонизации Дона. Южнее Воронежа были устроены царские заставы, где беглых крепостных ловили и расправлялись как с рабами — пороли, зачинщиков вешали или ссылали на вечную каторгу.
Третье расказачивание провёл в 1703 году Пётр I, уже не нуждающийся в казаках как в военной силе при наличии своих регулярных солдатских войск. Царь запретил казакам самостоятельно занимать пустующие земли, устроил перепись поселений, стал наделять казачьей землёй по своему желанию своих фаворитов. Казачество ответило восстаниями. Крупное восстание сотника Булавина стало ответом на депортацию царём с Дона в Россию 3000 беглых крепостных, отнятие в казну соляного промысла. Борьба с раскачиванием тогда кончилось самоубийством Булавина и гибелью 7000 казаков. Множество станиц по Дону, Медведице, Хопру, Бузулуку были разрушены царём.
Пётр I отобрал у казаков часть земель, включив в Азовскую губернию. За границу от массовых репрессий за веру бежало множество казачьих семей староверов под предводительством Некрасова. Атаманов выбирать было запрещено, атаманы на Дон стали назначаться, а управление казачеством было передано Петром I в ведение Военной Коллегии.
Расказачивание продолжилось с постройкой крепости Святой Анны прямо посреди казачьи земель у станицы Старочеркасской и постройки Темерницкой таможни, позже ставшей городом Ростовом-на-Дону. Наступление на казачество императрица Елизавета продолжила, наращивая одновременно угнетение русских и украинских крестьян. Настал конец казачьей беспошлинной торговли с Турцией, Грецией и Арменией. Было наложено ограничение на добычу соли казаками в Эльтонском озере. Монопольная торговля этим дорогостоящим тогда продуктом была передана неказаку — воронежскому купцу Потовалову. Затруднена была рыбная ловля в гирлах Азовского моря, в водах мёртвого Донца и Дона. Лес был отобран в казну.
Переселенцев из России и Украины продолжали идти на Дон, но их уже селили и записывали за станицами только как крестьян. В 1763 году их записали за станицами 22 тысячи. Приток людей в казачьи ряды был закрыт окончательно. Екатерина II, в которой не было ни капли русской крови, подтачивала казачество, активно и широко раздавая казачьи земли фаворитам, насаждая крупные феодальные хозяйства, конкурирующие с казачьими.
В 1798 году Павел I занялся этим же, приравняв казачьих чиновников к дворянскому сословию, разрушив казачье единство. Войсковую — государственную землю казачьи чиновники стали захватывать и заселять крепостными. В казачьих областях цари искусственно задерживали просвещение, самоуправление и культурный рост. Казак не должен был лезть в инженеры. Казак должен был произвести казачат, оставаясь на роли стражника и полицейского, с вбитой в голову, как и военная муштра, преданностью царю и отечеству. При этом казачьи привилегии были фикцией и существовали на Дону не потому, что они действовали для казаков в других частях империи, а потому, что неказачье население на Дону было сильно ущемлено в правах, лишено тех прав, которые действовали для неказаков во всех других частях империи, являя собой массу для эксплуатации казаками.
Цари продолжали расслаивать и ослаблять казачество. В 1839 году казачьи офицеры и чиновники были освобождены от обязательной военной службы и получали право выхода из казачьего сословия. Казачьи обер-офицеры получили из войсковой земли в качестве паёв гигантские участки — 200 гектаров, штаб-офицеры получили по 400 гектаров, генералы по 1500 гектаров! При переселении на Кубань позволялось войсковым старшинам устраивать одиночные хутора с заселение туда крестьян, иметь мельницы, сады помимо земельного пая, внося противоречия между хуторами и куренями, войсковыми чиновниками и рядовыми казаками.
Казачьи земли непрерывно разворовывались — в Кубанской области в 1868 году 60 человек получили от царя 129 000 гектаров нефтеносных участков в вечное пользование. Командующему Кубанскими войсками графу Евдокимову, которого даже современники называли вором — царь пожаловал 4800 гектаров на реке Кудако, графу Сумарокову-Эльстон, генералам Кессеру, Бабычу, Новосильцеву казна выделила нефтеносные площади на Кубани, проданные, впрочем, затем французскому акционерному обществу “Новый русский стандарт”.
В 1870 году Донское, Кубанское и Терское офицерство и чиновничество получило от Александра II свои паевые земли в вечную собственность. Из офицерских участков Донского и Кубанского войска примерно треть с 1860 по 1880 годы, то есть 40 процентов всей войсковой донской земли, была приватизирована. Принцип общинного казачьего землевладения был полностью нарушен.
Черноморский край от Новороссийска до Адлера волей царя отчленили от Кубанского Войска, расказачили и заселили армянами. От Кубани отделили и Ставропольскую бригаду, 12 станиц расказачили — казаков перевели на положение крестьян! Та же судьба постигла Адагумский полковой отдел. На Казачьи Войска были распространены общегражданские суды, земства.
Расказачивание — действия, направленная на лишение казаков самостоятельных политических и военных прав, ликвидацию казаков как социальной, культурной общности, сословия Российского государства, шло то медленно, то быстро, но верно, но тем болезненнее было расказачивание, чем меньше русской крови оставалось в царях Российской империи — части династии Гольштейн-Готторпов-Романовых с 1762 года, со времени царствования российского императора Петра III, который был готторпским герцогом Карлом Петером Ульрихом.
Гольштейн-Готторпы были частью династии Ольденбургов, царствовавшей в разное время в Дании, Швеции, Норвегии, Греции, родственники Маунтбеттен-Виндзоров. В российском императоре Петре III — была 1/4 русской крови, в его сыне Павле I — 1/16, в Александре I и Николае I — 1/32, в Александре II — 1/64, в Александре III — 1/128 часть русской крови, и при нём 30 процентов высших должностей в империи и в армии) занимали немцы. Если Александре III и был “царём русских”, но он точно не был “русским царём”.
Расказачивание устроило само казачье дворянство и помещики, активно закладывая и продавая доставшиеся им даром земли. Половина проданной земли оказалась в руках нескольких владельцев, представляющих западный капитал — на казачью собственность претендовали теперь новый богатый зарубежный владелец, который стремится захватить как можно больше российской земли. Огромное количество казачьей земли были приватизировано коннозаводчиками — 762 000 гектаров фактически были украдены 143 лицами из числа неказаков, хотя причислялись эти земли к войсковому запасу. На Дону из 15 миллионов гектаров 9,6 миллиона гектаров было в наделах 1,4 миллиона казаков, 2,3 миллиона гектаров было у 197 человек в частной собственности, 0,7 миллиона гектаров у 19 человек частных коннозаводчиков, 0,5 миллиона у 25 тысяч офицеров и чиновников, и всего лишь 0,5 миллиона гектаров у 900 тысяч крестьян.
В распоряжении казачьего войска остались бесплодные, безводные степи, мало подходящие для земледелия — лучшие земли и орошаемые были давно приватизированы. Большую часть войсковой земли сдавалось земельным спекулянтам, арендующим по 2000 — 5000 гектаров, которые мелкими участками сдавали её реальным земледельцам.
Казакам было за что служить самодержавию, но к 1914 году состоялась новое наступление на казачество, уже капиталистическое — иностранцы взяли под контроль 75 процентов торговли Северного Кавказа. Дон и Кубань стали житницей Западной Европы, при постоянных голодовках и голоде в самой России.
К началу мировой войны в 1914 году Николай II, в котором была всего 1/256 часть русской крови, либералы-министры Витте и Столыпин передали в руки иностранного капитала, преимущественно французского, английского и бельгийского, всю крупную добывающую и другую промышленность Северного Кавказа, городское хозяйство, железнодорожный и морской транспорт, импорт и экспорт.
Другой стратегический ресурс царской России — казачью нефть Кубани и Терека на 95 процентов тоже разрабатывали иностранцы — англичане, французы, бельгийцы, американцы. Торговые суда, осуществляющие внешнюю торговлю из портов региона, лишь на 20 процентов были российскими, остальные принадлежали англичанам, итальянцам, немцам, французам и грекам. Казачество в эпоху капитализма на своей же земле было в очередной раз ограблено и низведено до архаических землевладельцев в системе полуфеодальных отношениями с арендаторами. Эти отношения и предопределили путь к последующему расказачиванию.
К февральской российской буржуазной революции 1917 года на Дону на 1,5 миллиона казаков, с учётом эвакуированных и военнопленных было 1,1 миллиона иногородних, а на Кубани на 1,2 миллиона казаков было 1,2 миллиона иногородних. Зачастую промышленные посёлки на станичной земле назывались станицами или хуторами, имея на самом деле на десятки тысяч проживающих иногородних всего несколько сотен казаков. Иногородних делили на коренных — бывших крепостных, живущих со времён колонизации, имеющих наделы и дома — 22 процента, осёдлых — имеющих недвижимость 46 процента, и “квартирантов” — не имеющих собственного жилья — 32 процента. “Квартиранты” — это батраки, по большей части не имеющие ни жилья, ни инвентаря, в чистом виде пролетариат.
К 1917 году на взрослого казака в среднем приходилось 11 гектар, а на иногороднего коренного крестьянина всего 3,8. Оседлые иногородние были в основном арендаторами земли, батраками и городскими жителями. Почти половина казачьих хозяйства применяло их труд. Арендатор, фактически получал заработную плату, даже получая продукт с арендованного участка. Аренда тормозила развитие сельского производства. Земля обрабатывалась плохо, засорялась, истощалась.
Временные поселения арендаторов войсковой земли, хотя многие из них существовали многие десятилетия, были разбросаны по всем войсковым землям Дона и Кубани, и представляли собой трущобы в ледяной степи зимой и под иссушающим солнцем летом — сложённые из глины хаты-полуземлянки, крытые соломой, загоны для скота, сложенные тоже из навоза и соломы, безо всяких удобств, гигиены. За исключением немногих, школ церквей они имели. Санитарные условия самые убийственные. Никакого управления. Поселения в 5 — 10 хат, иногда в несколько сотен хат, как хутор Казенный в Задонской части Черкасского округа в 151 двор и населением в 652 человека, или поселение Каменка в юрте станицы Орловской Сальского округа 280 домов 1750 человек.
Таких “временных” поселений униженных и оскорблённых людей на Дону к революции было на войсковой земле 251 — 6200 дворов с населением 45 500 человек и на станичной земле 88 поселений — 4100 дворов и 25 000 человек. Для нового расказачивания поднималась и невиданная доселе могучая сила вооружённого пролетариата и крестьян в солдатских шинелях — бросающих фронт частей бывшей царской армии.
Новое расказачивание наступило весной 1917 года, когда Крестьянские съезды на Дону и Кубани обозначили порядок землевладения, желаемый крестьянам: сословия, тот есть и казачество отменялись, земли раздавались безвозмездно желающим её обрабатывать собственным трудом. Крестьяне продолжили самостоятельно решать аграрный вопрос и после октябрьской пролетарской революции 1917 года: делили казачьи земли, громили имения и экономии, отказывались платить Крестьянскому банку за полученную у банка землю, изымали хлеб и скот у помещиков.
От этого расказачивания казакам удалось отбиться с помощью оружия, своего преимущества над крестьянами в военной подготовке и при содействии белогвардейской армии Деникина. Но это была Пиррова победа.
Проблема была в том, что при отсутствии царизма и буржуазная демократия и пролетарская революция одинаково вели дело к расказачиванию — к уничтожению казачества как сословия с феодальным землевладением и феодальными отношениями с иногородними.
Особо заинтересован в расказачивании был иностранный капитал. Дело в том, что недра на войсковой земле принадлежали казачеству. Иностранным акционерам — англичанам, французам, бельгийцами, вложившим средства в разработку угля и нефти Дона и Северного Кавказа, нужно было как можно скорее и вернее расказачить суверена войсковых земель, и, как следствие — недр. Условия товарообмена Дона, Кубани и Терека с заграницей походили на условия торговли Запада с дикарями Африки и Занзибара, или чукчами и камчадалами в тундре Сибири, и иностранцы всеми силами пытались такой порядок вещей сохранить. Иностранные правительства, иностранные нефтяные и угольные короли смыкались в этом вопросе в российскими капиталистами.