Глотаю антидепрессанты.
Сплю, как сурок. В норе покой.
От крохи прежнего таланта
последний вздох одной строкой.
Чёрт с ней, с обузой вдохновенья.
Варенье, торт, готовлю чай.
Фарфор тончайшего творенья
из рук — и на пол, невзначай.
Что за напасть! Расстройство в кубе.
Подарок бабушки. Хоть плачь.
Досада — вороном на дубе.
А с ней обида, как палач.
И причитают: «Виновата!»
— Да, виновата. Что теперь?
Пилюля антидепрессанта —
и нет предательских потерь.
А лекарь-сон, как тихий омут,
прикроет мир от гнусных бед,
рассыпав свежую солому,
даст в руки чашку...
Но рассвет
скользит по брошенным осколкам.
А я хочу, где тишь и гладь,
и чашка целая на полке.
Но невозможно спать и спать.
... Глаза прикрыты, поднимаюсь,
моля печальное «вчера»
вернуть мне чашку, пусть без чая,
чтоб — за стекло, и с плеч — гора.
Чтоб ни ушедших, ни осколков
отныне, присно… на века.
Армада страхов — кривотолки.
Судьба прозрачна и легка.
Лохмотья нервов, дырка в сердце —
давнишний бред забытых снов.
А я... Мне надо оглядеться,
узреть незыблемость основ...
И чашку склею по кусочку
и нашепчу, и буду ждать
вестей, проверенных до точки,
под ясным грифом "благодать".
***
Худ. - Франсин ван Хоув