Иногда распадалась она на аккорды,
Неприятную какофонию, неудобную музыку Шнитке.
А он снова умел собирать ее в мелодию,
Торопливо шил черной по белому ниткой.
Разрушая себя, убегала в окно,
Не справляясь с отчаянием и предательским малодушием,
Он подхватывал, собирая ее по частям,
Заворачивал в нежное, за ночь сплетённое кружево.
Обрывала тягучие струны, привязанные к тонким её запястьям.
Думала, глупая, что без них обретает свободу,
И безвольной марионеткой падала рядом, к ногам стоящего,
За счастьем любви и ненависти к этому кукловоду.
А он поднимал, придавая уверенность хрупким движениям,
Осторожно поддерживал сильной, спокойной рукой.
И вновь она становилась его продолжением,
На короткое время обретая душевный покой.