Над седой равниной моря уж давно никто не реет, не гоняют птицы мошек, а охотятся за рыбой. Резкий клёкот жадных чаек раздаётся непрестанно, и утробы под крылами их изводятся в отрыжках. Суетятся и гагары – тоже рыбу долбят клювом, так что оной не повадно из волны кидаться в небо! Что ещё сказать о жизни? Плохо жить меж плавниками и метать икру в потугах, чтоб хоть как-то род продлить свой. То ли дело быть пингвином: нарядившись в ногу с веком, он давно не прячет тело в опостылевших утёсах. Как же, если он в почёте и тусуется во фраке, и на всех без страха ложит то, что прикрывают брюки… Гром гремит перед грозою, а при солнце всё спокойно. Но чем глубже, тем темнее, беспросветней, беззаконней… И не так боятся шторма те, кто брюхо дном щекочет.
Э-эх! Кому бы дать по роже? Где же чёртов буревестник?