кожа нежнее асфальтового покрытия,
глаза в гриве ресниц,
мне одиноко в сорванном днище,
где душа лезет в тоннель мёртвых крыс,
неуловимы прикосновения ветра,
крышу снесло, а чуда не произошло –
ты хмельное чудо перед страшным судом…
приходил свежевать тени,
извёстку зеркал мял отражением плети,
это совсем не смертельно,
в финале строка под калибр подводит мишени картечи,
ты веришь в загробную жизнь –
а я там живу,
смеюсь оскалом прокушенного языка
и, конечно - же богу вру…
а на утро приходят калеки - сны,
коромысла сутулят кровоточащий горб,
с мазутом у рта, с тупым равнодушием,
встают изголовьем контрольным в висок,
обнимает шаги подагра,
трётся пауза пинком в сердце,
снимаю с себя кожу одеждой,
встаю под кровь ржавой лейки…
и так изыскана лож в объятиях правды,
так лестен холод твоего тепла,
мне хочется смыть тебя утром,
а смываю румяна стыда,
в системе белого снега сажи,
в ласках фурункула платонического безразличия,
набиваю оскомину полным дыханием,
ищу в венозном боге зрителя…