(не всё)
***
Сцена на казанском вокзале; про девушку-наркоманку, которой мы (тогда) не дали покончить с собой.
Дурною головой на плечо к тебе можно –
кто ты, а кто я – уже неважно
Ната Верстовская
Продавец, одурев от сдачи,
Бросил мелочью на лоток.
Коготь лампы в зрачке истрачен,
Губы съедены кислотой,
Синий блеск шерстяных волокон
На пальто – ни росинки сверх.
Придержите ее за локоть –
Локоть в локоть – и в старый свет.
Я зацеплен, я послан, заслан
Заступиться, любить, болеть,
Снег в солонках на всех вокзалах –
Неразменянный юбилей,
Двадцать первый шампанский кубок
Не осушен – не покорен.
Взгляд в оранжевый полукупол
С раскрошившимся янтарем.
***
Хочу быть искрой от сердца к сердцу,
Мостом и миром меж островами.
Ольга Лехтонен
А сколько мира в войлочной пчеле –
Шестиугольник доверху затарен!
За силу лиц, за близость теплых плеч,
За влажность ветви – буду благодарен.
Прочли молитвы. Лампочка, зажгись! –
Мы даже свечи выбрали по росту.
Мне тесен шарик – и готовность гильз
Древесных почек – в март – к перевороту –
Пряма – за плеск волос, за жест «со лба»,
За неприкрытое дыханье теста
Того, кто скуп на внешность, чьи слова
Не терпят пересказов близко к тексту.
***
Это ты, это я плюс еще неумение нас различать
По особым приметам, как все алфавиты…
Владимир Никритин
Будет мир и любовь, икебана над узкой кроватью,
И сушеные травки ерошит сквозь форточку шустрым
Сквозняком. Две струны под колеса – не узнан романтик
В теплом тамбуре с кислым пером, с рюкзаком-парашютом.
Магистрал для венка, и любые печальны ужимки.
Рельсы вжаты стремянку ладов – полигон предугадан.
Золотое копыто луны на варганной пружинке
Рассыпается радужной кляксой у губ ренегата.
<>
***
Камень вслед от смотрящего вслед.
Отчего так внезапно неласков
Кто теперь к окуляру прилип,
Вызываясь на штурм?
И звено пулеметной петли
Помнит трель скрипача-югослава,
Шершень в бронзовой капсуле слеп
И удачи не ждут.
Люки дышат на изморось ламп,
Детонатор оттикает вечность
И распустится в синих лугах
Золотой черенок –
Кинь соломинку – в грохот и гам:
Я услышу тебя через вечер,
Загребая огрызком весла,
Я приду через ночь.
***
Каплей в море, тенью на стене,
Теплым словом, васильком во ржи
Стало меньше – след утерян навсегда…
Лилия Борисова
Расставив сменные посты, мы рухнем в сон.
И нам почудится – согревшимся и мирным -
Затакт с ударными и вспененный песок,
Незаживающая почва с кислой миной.
И город спит, и в спящем городе гостят
Другие – бывшие – рекламы, чаши, ниши…
Мы перепробовали на своих костях
Все главы паспорта, все записные книжки.
И небо – накрест, на квадраты, под расчет.
Каменноуголен костер – в горячей ряби
Дробятся сны, и успокоится зрачок
Консервной верой: мы ни в чем не потеряли.
Но – пустотой промежду пальцев трачен шнур.
Как неуместно после – помнить, строить, сеять…
Дав атмосферу, Боже, дай мне тишину!
Мне слишком некуда деваться в воскресенье.
***
Пыль в подшивке струйками горька.
Мезозойский фикус из горшка
Тянет окнам восковые стебли
В яркой известковой белизне.
Угловой и гулкий кабинет
С плоской географией на стенке;
Каменная тщательность в листве.
Только – долгий взгляд на верхний свет,
Просто – низкий старт и верхний катар.
Проводки у кнопок – «Не волнуй…»
В пыльных классах доиграв в войну,
Чиркнув спичкой, зажигают карту.
***
Разведенный краситель, потерянный абонент –
Не надейся – Его карандаш ничего не вымерил!
Составляя мозаику, выбери, что больней,
Что живей и богаче краской позора – выбери!
Чтоб сшибать сапогом земляные хребты на счет,
Разлинованный корж в каждом ломте приправлен порохом.
…Обернись – первый снег, самый первый дневной значок
Кувыркался с небес, прилетел и впитался под руку.
Антивоенная баллада
И только порой под сердцем
Кольнет тоскливо и гневно –
Уходит наш поезд в Освенцим,
Наш поезд уходит в Освенцим
Сегодня и ежедневно!
А. Галич
Руки просят опоры поручня –
Наш маршрут до сих пор в цене.
Этот поезд уходит в полночь –
Промежуточных станций нет.
Нитяной позвоночник рельсов
По суставам несет постель.
В утешенье жующим пресно –
Теле-специи новостей.
Кто-то клонит беседу в сон,
Кто-то утром добрался в Питер,
Шарик катится по орбите,
Как копейка под колесо.
И не хватит лица для флирта.
Льдинки в лужах. Черпак. Черпок.
Под варганные переливы
В такт вибрации сорных почв
В нетерпении кинохроник
Каждый ствол искушен и резв.
Мы имеем нагрудный ромбик
И лицензию на отстрел.
Где б не скучно спустить навар?
Стрелка сбита и час неровен,
Шарик катится к катастрофе,
Как горошина в жернова.
Как невесело собираться,
Погружать сапоги в рассол.
С добрым утром, ты моя радость,
От подушки щека с рубцом.
Будет мир и какао с пенкой,
Блики в матовом серебре…
Желтой кляксой твоя копейка
Вполирована в синий рельс.
И никто не хотел обидеть,
Бить в тарелки и сеять соль…
А шарик катится по орбите.
***
Возвращайся скорее –
Ты же знаешь отлично,
Времена не проходят –
Времена меняют.
Лилия Борисова
Голубой рукотворный накал чертит слякоть колдобин,
В небе тракторный след через час опрокинется в ливень.
Мне расплав родника меж сведенных морозом ладоней
Взять губами до дна промозоленных жизненных линий.
Пусть – устои опасно вибрируют: гречневый гравий
Мелко льется под насыпь – попарно гремят километры.
Горсть нетлеющих строчек в шуршащей золе биографий,
Типографский свинец и традиция жечь документы.
В первый дождь пузырями кипит неприкрытая почва.
Все границы под ключ, на таможне успели набраться,
Переводчики врут.
Но спешит рукокрылая почта –
Сумасшедший локатор сканирует тучи напрасно.