Поэт идёт по улице, разговаривая с самим собой и не замечая Данте, стоящего здесь и невольно услышавшего последние фразы:
Поэт: И тебе что терять есть – живешь в Москве,
вечерами прогуливаешься по Тверской,
и почти не пьёшь, не куришь, имеешь хороший вкус,
страховой капитал и работу похожую на искус.
И ведь что примирит тогда с неизбежным концом?
Данте: Ничто? И об этом речь?
Поэт: Ничто… Разве только усталость,
усталость такая, что путь на погост
облегченьем явился б – желанным великим подарком.
Данте: Но не тебе? Ты не сможешь настолько устать?
Поэт: Жизнь уходит, казалось бы, расстелив ковры:
но никто не умер от самолюбия многоликой игры
Данте: и зависти к самому себе?
Поэт: Остаются ещё твои волосы, зубы, сила ног,
но пред взором закрытых глаз в теснине ночей
видишь вдруг: впереди гильотина вердикта врачей.
Данте: И надеясь ещё поиграть на поверхности бытия,
ты сегодня опять на Тверской, а средь бдений ночных
метастазы сомнений разят заигравшийся дух?
Поэт: Нет уж, вряд ли итог благоденствий слепых
компенсирует эту смуту, отстранённость от жизни.
Данте: Это время тебя подвело – скрылось в песках.
Но, о ужас: время подводит тебя ещё раз,
обратив в бесконечность последний твой миг.
Поэт: Это что же? Совсем не похоже на рай...
Данте: скорее, на рукотворный ад,
это времени физика ходом прямым в метафизику памяти
переходит. В память и боль. А слова и столетья
в унылые скалы камнями падут, те круги предваряя.
Те самые. Путь лежит здесь, смотри же, безликий.
Поэт: В нём бесчисленно жить эту кроху – предавшую жизнь?
Данте: Так, открывшись, на смертного тайна великая смотрит...
26-30.11.2021
Фото: фрагмент картины Сандро Боттичелли Карта Ада