Завьюжены шири и льды, и сугробы.
Держась на холодном и скудном пайке,
сквозь выстрелы, бури, стеклянные тропы
мы пашем тропу по озёрной муке.
Навстречу морозным ударам и буре,
под шквалом бомбёжки, немецкой стрельбы
ныряем в лазейку блокады, как пуля,
неся свои вклады в свершенье борьбы.
По Ладоге тянем обозы с узлами,
где хлеб, что положен гражданским, живым -
печёную жизнь, что готовилась днями,
везём заболевшим, голодным, сухим.
Мы тащим мешки, напрягая все жилы,
в лихом окружении зимней беды.
Вдруг треск под колёсами валит машину,
пучина глотает священность еды...