глаза,
дайте увидеть свет,
разбить стекло горстью монет,
вспомнить себя, отражённым в зеркалах,
промокшим из ряда вон
в дождь,
словно скрежет пришёл и боль…
беру в руки увеличительное стекло,
камни в почках становятся меньше,
столько комнат, и пустуют изо дня в день,
пусти в них меня,
дождь,
пусти,
поговорю с эха грозой,
с громом в обнимку с тоской…
сухожилия тянут, растянуть нечто подобное
гримасе лучей солнца,
да разве постичь,
в своей сырости, болотную жижу?
влиять на циклоны?
на то, как живёшь, а не спишь?
на то, что в комнатах много места,
а ты у стены притирку ютишь?
боги.
я руками брал камни,
они высиживали скалы,
вылуплялся мех,
они текли в океаны.
я тёк слезами…
и рыбы, и не рыбы,
и сети на них,
и мужчины,
и их не красивые дамы
смотрели в небо,
небо смотрело вниз своим долгим взглядом…
что можете вы?
на что можете влиять?
сочинять стихи,
как заставили плыть звёзды вплавь?
или призраки ваши перестали вас донимать?
вы излечились?
ответьте!
или богу на вас наплевать?
кто заставляет рождаться дождю,
тот себя не покажет,
кто придумал огонь на снегу – тот снег и согреет,
я выше повиновения,
и пусть с оскала, сдует клыки пришлый,
идущий по хрусталю,
и пусть ветер с вершин закроет лазом дыру…
так, летящий, бьётся о пустоту,
так, в стене, кирпич, к кирпичу,
на карте обозначено место,
умеющий видеть, да найдёт,
не умеющий, дважды мимо пройдёт…
я хотел пригласить к себе ветер,
да пришёл сквозняк,
хотел обручиться с тьмой, да рассвело,
я хотел в море заночевать, да медузы сказали:
( ты жалеешь себя, а мы станем жалить)…
а вы ищите, кто не найден,
а вы горите, не выжигая,
быть может найдёте тот шаг в сторону края,
и никому дела нет до – да,
и в темнице из комнат шерсть, да вода,
глаза…
несколько взглядов проплыли мимо,
а сколько, из них, не доплыв, остыли?