ИСЧЕЗАЮЩИЙ МИР СОВРЕМЕННОСТИ
Глава шестнадцатая
Часть первая. Петрусик, его новые друзья и другие важные события.
Мы оставили ребят в двенадцатой главе, в том месте и в тот час когда Петрусик посоветовал Янко и Гунари переждать в церкве;
Петрусик уговорил ребят переждать в церкви, пока в деревне все уляжется, и про их забудут. А когда священнику понадобятся апартаменты для улучшения рода человеческого, то ребята переселятся на чердак третьего уровня, что еще выше апартаментов улучшения рода, и туда никто никогда не заходит. Все были уверенны, что там поселился Дьявол, чтоб священнику легче было доказывать превосходство Господа Бога. – Не нужно далеко ходить!
Знакомые с архитектурой церкви знали, что там именно для его ночлега приготовленные апартаменты на случай, когда хлебнёт лишнего у сельской любви-обильной и пышной шинкарки. Чтоб не заблудиться на нетрезвую голову, в идеологии Дьявола, он заходит переночевать к своему идеологическому сопернику, равному по сану и силе, а в некоторой степени, даже приятелю. Так думали многие. Но на самом деле – где он перепьет, там и ночует, тем боле, что шинкарка даже рада такому сановитому любовнику!
Бражничал ли когда нибудь у шинкарки Дьявол, никто не видел, но на утро пол деревни знали, что он провёл ночь под её кровом, согретым ее теплотой. И она, уже по праву, имея могущественного покровителя, могла на две копейки брать лишнее с каждой чарки самогона и грамм по восемьдесят не докладывать телятины. Завсегдатаи принимали такую несправедливость, как должное, чтобы не иметь дело с Дьяволом, в случае чего.
Петрусик на этом, условно дьявольском, чердачке свил свое удобное гнездышко. Натаскал ароматного сена и притащил две овечьих шкуры. Шкуры не краденные – Боже упаси! Они ведь были ничейные. – Целый месяц висели на заборе скорняка и их никто не брал. А когда они исчезли с его забора, то в газетных сводках не было сказано ни слова. Если исчезновение шкур вдруг и были фигурантом полицейских уголовных дел – то кто их читает? Они точнехонько вписываются в нужные акты и прячутся подальше на веки вечные! Таков неписанный устав.
Если кому-то из служащих церкви и попадалось на глаза Тарасиковое лежбище, то существовало негласное общее мнению о Нечистом. Поэтому – кто раз его увидел, лежбище-то, крестился, старался обойти стороной и держал язык за зубами. Такое же не просто так! Уж если на самом чердаке церкви творятся дела – не дай тебе Господи, то знать Богу так угодно! Нужно же чтобы за Дьяволом присматривал не только Бог, но и его заместитель на Земле – священник Онуфрий.
Спать в гнёздышке ребятам удобно. Пахло свежим сеном, немного козлиными шкурами, за маленьким окошком пели цикады, и, еще какие-то Божьи твари, создавали приятные звуки, убаюкивали их сон. Петрусик обещал, что покажет как, вообще-то, зарождается род человеческий. А деревенский человеческий род, в подавляющем большинстве, берет начало именно из этой церкви. Здесь его главный исток!
Ребята увидят через отверстия в потолке такое, что никогда никому из них пока не снилось! И всё лишь для того, чтобы в дальнейшем правильно проложить и держать курс их жизненного выбора. – Каждый капитан своей жизни и должен держать в надлежащем виде паруса и крепко стоять на капитанском мостике – если говорить словами моряков! А Петрусик мечтал о море!
Чтоб ясно увидеть в себе род человеческий, то каждый должен знать на что такой род способен. Как говорят взрослые – обезопасить и подготовить себя в физическом и нравственном отношении к окружающей среде. Чтобы знали – любое действо есть, или такое действо может быть! А там выбирай, что для тебя приемлемо!
Так рассуждал их новый друг, повзрослевший не по годам.
Ребята смогут, расслабившись, расположиться и прожить припеваючи недели две, а то и больше. Да сколько душе угодно! Никто сюда не придет потому, что бояться Дьявола, а сам Дьявол не ходит туда, где собирается стайка малышей, чтоб, не дай Бог их не обидеть! А может ещё и потому, что снаружи их охраняет собака. Мурадо устроил себе ночлег в кустах возле церкви, считая, что каждый волен беспокоится о себе сам. Дьявола он не видел, а заблудившийся козел, хоть и похож на упоминаемую особу, не представлял никакой опасности. Тем более козел лег на отдых рядом с Мурадо, истинктивно полагая, что соседство с собакой менее опасно. Петрусик приходил ежедневно и приносил последние новости. Какие-то заинтересованные люди их ищут, потому что ребята оставили в деревне след. Петрусик обещал узнать плохие, или хорошие-то люди. Его команда все выведает и примет нужные меры.
Тем временем грешник Никанор (давайте вспомним), заколовший вилами своего компаньона и утопивший жену, почти ежедневно приходил к вечерней службе, ставил огромную свечку, падал на колени и, на всякий случай отмаливал свои грехи, если они существуют на самом деле. Но, даже если они существуют, то те свои грехи он считал не тяжкие, поэтому и не собирался приходить на исповедь.
Подумаешь!.. Погубил две души почти в деревне незаметные, так ведь же не просто так, а за дело – ради своего же счастья и благополучия. Такие размышления он запивал, перегнанным самогоном, у той же шинкарки, где ночует Дьявол. Он оставался на ночь в свободное от Дьявола время, и очень удивлялся – когда же ночует Дьявол, если он сам ночует почти каждую ночь?! А когда перепьёт, то в голову лезли немного крамольные, но в общем приятные и законные мысли – а не я ли и есть тот Дьявол, о ком идёт молва?
Его, спасенная священником, жена, (вспомним – священник вытащил ее из пруда и откачал) теперь верно служила своему спасителю. За спасенную жизнь отдашь любую цену! Так думала она и была близка к истине. Ведь все человечество считает свою собственную жизнь такой ценностью, что во всем Божьем мире не найдется никаких денег эквивалентных ей!
Отец Онуфрий дал спасенной новое имя и называл ее Тиной. Вытащил ведь ее он из речной тины. Справедливо! Когда было нужно она служила ему наложницей, не зная в принципе, что это за слово, но на чувства действующее очень сильно и приятно! В другое время наряжалась в ангела небесного, и шептала молитвы когда отец Онуфрий сеял свое семья в очередную благодатную почву. Создавала антураж и фон своеобразного входа в Рай.
Тускло горели свечи. Вся она вся в белом, с ангельскими крыльями за плечами помогала раздеться очередной счастливице -- «помазаннице Божьей». Подводила и укладывала ее обнаженную и счастливую на ритуальное ложе, усыпанное цветами в летнее время, и благовониями – в зимнее, для посева благородного семени. Когда счастливица была уже на все готовая и жаждущая божьего семени, на противоположной фронтальной стене открывалась дверь залита светом от сотни свечей и через эту дверь выходил он, высокий, статный, с горящими глазами, способные воспламенить кого угодно, похожий не ниже, как на архангела, а то и самого Бога -- отец Онуфрий!
С его благородного богатырского тела ниспадал легкий, шитый золотом, драпированный красивыми складками полу-хитон. Он подходил к ложу, привычным, молниеносным взмахом руки, срывал полу-хитон из себя таким образом, что тут же два слившихся тела оказывались под покровом парчи! Вся опочивальня наполнялась очень сильным дополнительным благоуханием восточных трав и ладана. В это время «ангел» Тина держала в каждой руке по горящей свече, высоко поднятыми над головой, пританцовывала, ходила вокруг ложа и приятным ангельским голосом, где полушепотом, а где во весь красивый свой голос пела псалмы, сочиненными для таког священного ритуала, самим отцом Онуфрием.
Акт посева (впечатлительным лучше его не видеть) продолжался до тех пор, пока горели свечи. А они горели долго! Отец Онуфрий, при догорании свеч, привычным красивым движением вскакивал с ложа, одновременно окутывая себя полу-хитоном и исчезал, уже через затемнённую дверь.
Потом «ангел» Тина помогала улыбающейся счастливице одеться, кропила её святой водой, подводила к тайному выходу, выводила за дверь в сплошную ночь и говорила: «Иди с Богом! Отныне ты носишь плод самого господа Бога!Родится Ангел!». Тина не ревновала. Она была убеждена в благородство посева и от подобного ритуала сама испытывала святое блаженство. Чувствовала его, блаженство сие, пока не пропоют третьи петухи, а то и до следующего утра.
Здравствующий муж «Ангела» Тины, Никанор, хоть и воображал себя тенью Дьявола, ночую у шинкарки на его постеле, на всякий случай, не хотел порывать связь и с Господом Богом. Он принимал участие в жизни церкви, тем, что жертвовал ей, как мы помним, всякую поддержку и дарил материальные ценности. Он считал, и не безосновательно, что можно от всего не так отмолиться, как откупиться.
Однажды, после тех трагических событий с его женой, им утопленной, когда прошло порядочное количество дней и он перестал видеть её во сне, то, на всякий случай, взял себе в привычку вечером стоять в церкве (тоже на всякий случай) ставить огромные свечи, и был всецело поглощен молитвой в те минуты когда не думал о шинкарке, перечисляя имена всех святых! Это ему было легко сделать – ведь помнил он Николая Чудотворца, да Деву Марию! Когда он перечислил их имена вдруг грянул церковный хор! Во, думал Никанор, что значит проникнуть сердцем к вере святой! Мурашки пробежали по его телу, он вздрогнул и устремил свой взгляд на хоры.
Церковь уже была почти пустая. Прихожане разошлись. Мерцающий свет, от нескольких не потушенных свеч, тускло освещал колонны, уносил их в высь, в сплошную Бог что таящую тьму, прямо в небо! Казалось ему так! Лестница хора вдруг осветилась и более ярко выделялась из полумрака. По ней плавно спускалась фигура вся окутанная в белый кокон. Она плыла как по воздуху. Когда спустилась с лестницы, мгновение постояла неподвижно, посмотрела во все стороны, выискивая кого-то, или что-то, протянула к хорам руку, и в руке оказалась горящая свеча. Огонь свечи освещал ей путь и вырывал из полумрака лики святых обезображенных колышущим огнем свечи. Почему-то выделялись только глаза огромные и смотрящие на Никанора! Ему показалось, что из глаз святых тянуться руки и своим перстом указывают на место бдения Никанора! Он начал усиленно креститься, хотел молиться, но вдруг позабыл все слова молитвы! А белый кокон медленно приближался к Никанору. Свеча в руке кокона освещала свой путь и одновременно бледное но с горящими глазами лицо. Кокон плавно и очень медленно направлялся в сторону Никанора.
Из глаз его текли две струйки кровавых слез. Они капали на белую хламиду и образовали на ней то ли случайно, то ли так показалось – чугун с кипящей смолой и вокруг бесились черти! Все тело Никанора пронизала холодная дрожь! Никанор узнал её! О, ужас! Это была утопленная им жена, превратившаяся в ангела возмездия! Ему казалось что глаза её извергают огонь! Он оцепенел, хотел вскочить, но не мог тронуться с места. Коленки приросли к полу, руки дрожали, потом онемели. Наконец он собрал силы и чуть приподнялся, но тут же рухнул обратно на пол. Хотелось закричать, но гортань произносила еле слышный хрипящий звук и скулёж выброшенного щенка!
Ангел возмездия подошел, остановился рядом, посмотрел ему в глаза, показал, как бы кому-то, на него пальцем, два раза обошел вокруг приросшей к полу фигуры, потушил горящую перед ним свечу, и направился так же медленно обратно к хорам. Но Никанор ее уходящую уже не видел. Мышцы его ослабли и он без сознания грохнулся на пол.
Перед утром разбудил его сторож. Под Никанором было огромное мокрое пятно.
Никанор набрался сил и еще два раза приходил теперь днем в церковь, уже всерьёз замаливать грехи. Хотя он ставил теперь перед собой по две большие свечи, просил молиться вместе с ним близкого к нему прихожанина, бил с большим усердием поклоны, и клялся огонькам свеч, что будет в дальнейшем жить уже без грехов. Все равно он был в каком-то страшном, выворачивающим душу опьянением, и казалось ему, что кто-то из затемнённой церковной потолочной выси нашептывал -- немедленно отдать клад, весь до последнего медного гроша, плюс принадлежащий ему лучший клин земли в лоно церкви, потому, что клад заколдованный, заколдованная и та земля где его нашли, и гореть ему в гиене огненной. И казалось ему, что тот ангел мести ходит вокруг него кругами. Приходил он домой морально избитый, не спал ни днём ни ночью, забыл дорогу даже к шинкарке.
И ... Никанор не выдержал! Пришел на исповедь. Отец Онуфрий внимательно выслушал его, положил руку на библию и изрек, что сам Господь Бог продиктовал ему правильное решение. Нужно ему, Никанору, или все передать Божьей церкви для искупления страшных грехов своих, или пойти в полицейский участок и там признаться во всех своих преступлениях. Может суд будет милостив и вместо того чтобы вздернуть на виселице, отправит на каторжные работы до конца дней его. А там он и будет отмаливать свои грехи, чтобы после смерти предстать чистым перед Господом Богом.
Никанор подумал минут пять и согласился на первый вариант. В конце-концов у него остается пусть и плохой, но клин заливной земли. Хоть впроголодь – но проживет. Это лучше, чем болтаться на виселице, или на каторге грызть тяжелые камни.
На следующий день Никанор переписал землю, и все постройки на этой земле в пользу церкви и отдал весь неизрасходованный клад. Лишь попросил отца Онуфрия, чтоб тот заступился за него перед Богом и не посылал бы к нему его утопленницу. Отец Онуфрий твердо не обещал, но заверил, что будет стараться.
Часть, из рассказанного видели наши мальчуганы, сидя в своем укрытии. Но не только молящегося Никанора и его ангела возмездия, но и благородный, но странный посев священника. На Гунаро и Янка увиденное произвело огромное впечатление. Они смотрели без понимания, лишь мурашки целыми стаями бегали по их коже! Все комментировал Петрусик – в подобных делах он был огромным докой.
Пришел час и Гунари сказал, что им нельзя здесь долго отсиживаться. Серьезные люди ждут Янко и видимо ищут его по всему свету. Ребятам нужно без особых приключений добраться до монастыря, что был от церкви отца Онуфрия верст за сто пятьдесят. Если все будет в порядке то дней за шесть-семь они туда доберутся. По такому случаю пришел весь отряд Петрусика, чтоб отметить проводы и провести их по глухим дорогам, дабы никого ненужного не повстречать.
За несколько дней до их ухода Церковный сторож заметил, что пропадает хлеб и вареное мясо, предназначено для трапезы следующего дня и доложил отцу Онуфрию. –
– Ваше святейшество – сказал он – не иначе, как сам Сатана посещает наш святой храм по ночам. Пропадает хлеб и мясо, но в умеренном количестве. Если бы это был обыкновенный вор, то, клянусь Богом, забрал бы все! А так по честному, оставляет и прихожанам. Не иначе, как нечистый! Что прикажете делать? Может обойти нашу церковь с крестами и хоругвями крестным ходом несколько раз в воскресенье? – Или собрать мужиков с кольями и если появится то его … – И здесь он сразу осёкся!
Отец Онуфрий зарубил преложение сторожа на корню и велел незаметно выследить и доложить, но в поселке никому ни-ни.
– Как-то страшно, батюшка, иметь дело с Нечистым! Погубит весь род до седьмого колена, если что …
Но, батюшка сказал – если что, то он отмолит его род святой молитвой.А так-как у сторожа нет ни жены, ни детей, то о каком роде может идти речь? Велел не бояться, а взять в руки крест и, уже с крестом, никеакой нечистый его не тронет. Но! Ничего не предпринимать! Не вступать с Нечистым в переговоры, даже дружественные, не играть с ним в карты, если тот предложит, не дерзить ему и не изгонять из церкви. Мясо и хлеб не отбирать, пусть кушает. Разные люди, в разное время бывают пригожими. Отец Онуфрий был из тех, кто считал, что врагов нужно превращать в друзей, а не наоборот. А если другом завести Нечистого – большая удача.
Сторож избрал, на его взгляд, единственно правильный путь, и миссию выявления Нечистого на чистую воду, начал из трапезной. Посчитал весь хлеб, посмотрел сколько в котле мяса, попробовал его на вкус, и удовлетворенный мясным ароматом и вкусом, хорошо поужинав, залез под стол, подложил под голову полено и стал дремать. Ну, а где дрема, там и сон. Тем боле на удовлетворенный желудок.
Проснулся когда на улице уже серело. Пересчитал хлеб, прикинул на взгляд количество мяса и убедился, что гости были, но он их проспал. И еще убедился, что не такой страшный чёрт, как его рисуют. Раз он не вредим и цел, то можно продолжать свою службу и дальше. Тем более, что она проходит в приятной сытости.
На третий, или четвертый день, он все таки выследил воришку. И был очень удивлен, что им оказался известный всему поселку байстрючёнок Петрусик. Сторож хотел тут же выскочить из под стола, и задать ему трепки, но вовремя осекся. А вдруг нечистый превращается в Петрусика, когда ворует хлеб и мясо! А раз превращается в Петрусика, то может превратиться и в клыкастого волка! Страшно! Тем боле приказано, чтоб тихонько.
Сторож продолжал следить. На шестой день он выследил лаз Петрусика, поднялся тихонько на несколько ступенек и увидел, что Петрусик не один. Там несколько ребят из их деревни и два мальчика чужие. Ребята что-то рассказывали друг другу, мирно кушали добытый Петрусиком хлеб и мясо и громко смеялись. Может быть и над самим сторожем. – Ишь, стервятники!
Он, не дождавшись восхода Солнца, немедленно доложил сонному Отцу Онуфрию.
– Ты не спугнул их? – спросил батюшка почёсывая затылок, и думая какую выгоду можно извлечь из этих ублюдков?.– Как же ты их увидел в темноте?
– Там горели две свечи, из огарков, что остаются от верующих. Они их, как и полагается, поставили на ящичек с песком.
– Хм! Молодцы! Но все равно опасно. Ты не спугнул их?
– Нет! Все было шито-крыто.
Батюшка задумался. Не тот ли там ворованный мальчик, о котором года три назад трубили газеты не одного государства?!Да и сейчас тайно идёт молва. Из венценосной семьи, знать! Если он, то для церкви и отца Онуфрия – большая удача! Его украли в возрасте двух лет, для оптимизации переговоров между странами. Но потом его украли у тех, что первоначально украли, для каких-то корыстных целей, потом украли ещё раз. Так он и затерялся. Дай Бог, чтоб стервенец был именно тем мальчиком. Отец Онуфрий погрузил пятерню правой руки в роскошную бороду, задумался и сказал –
– Ты их пока не тревожь, но и не спускай с них глаз. Проследи с недельку, может их тайно посещают взрослые незнакомые люди и ежедневно докладывай мне.
– Так они же будут воровать хлеб и мясо – выпалил сторож.
– А это уже не твоя забота и не твой хлеб – гаркнул священник.
– Хорошо – ответил сторож, но уходить не собирался а переступал с ноги на ногу, и верным собачонкой заглядывал батюшке в глаза. Батюшка правильно его понял, вынул из ящика бюро мелкую монету и небрежно отдал ему. Сторож поблагодарил, поклонился, как-то задом неуклюже вышел, думая: «Ага, за такую монету я тебе буду докладывать?! Не дождёшься! Мы, небось сами с усами!».
Однако выследить не получилось. Ребята хорошо запаслись хлебом, вареным мясом и под утро, этого же дня, покинули своё тайное лежбище, предварительно убрав следы пребывания в нём.
Не нужно говорить о том, какое разочарование получил священник и сторож. Оба кусали локти! Отец Онуфрий был в святой ярости и обещал сторожа и всю его семью, если такая появится, предать анафеме! Сторож тоже был в ярости, только не в святой, и ни в никакую анафему не верил. Он знал, что отец Онуфрий уже не одного своего врага предавал анафеме, а те благополучно живут, а кое-кто даже процветает. Но делать нечего! Куш был упущен!
Однако, через три дня сторож церкви и еще два амбала – его друга, в знакомых нам развалинам нашли Петрусика. Мы помним – он возвратился домой на следующий день побега. Мальчик перочинным ножиком делал из лозы свистульки, чтоб передать их малышам.
Сторож как увидел его, так сразу низменное негодование охватило его давно опустевшую душу. Душа наполнилась!
– Ану-ка иди сюда, мерзавец! – возмущённо позвал сторож – чтоб я смог с тебя три шкуры снять! –
Петрусик улыбнулся, взял в рот две свистульки и свистом повторил: «Ану-ка иди сюда мерзавец», засмеялся и добавил уже человеческим голосом –
– Если вам нужна моя шкура, то спускайтесь в провал, только не зацепитесь своим огромным пузом! Здесь и поговорим. –
– Ах, ты тварь несовершеннолетняя, да я сейчас тебя в три погибели сверну! Что делал ночью в церкве три дня назад? И где остальные пацаны? – Сторож кипел негодованием!
– В церкве я на самом деле был, молился Царице Небесной, а потом наблюдал как вы воруете хлеб и мясо. А оно ведь для прихожан. – Шея сторожа покраснела как красная редька, он от возмущения аж задыхался и крикнул своему приятелю –
– Адам, лови его! Я ему сейчас задам трёпки! – Но Адам этого мальчика хорошо знал. Тем боле он знал и его отчима. Тот хоть и не любил Петрусика, но посторонним в обиду не давал – расправлялся сам.
Петрусик вновь взял свистульки в рот и просвистел: «Адам, лови его», прыгнул на ступеньку выше, тут же кубарем лег на бровку провала, вскочил и отбежав метров на пятнадцать остановился и обернулся на преследователей. Они все трое стояли в рассеянности. Посвистывая, Петрусик, изредка оглядываясь назад, ушёл в нужном ему направлении совершенно спокойно.
Однако, Петрусика через два дня доставили отцу Онуфрию. Отец Онуфрий считал, что пряником добиться можно большего, чем кнутом, если даже в этом прянике сплошная ложь, и он скорее горький, чем сладкий. Поэтому он начал с милой улыбки –
– О, этого мальчика я знаю! – воскликнул батюшка, делая свою гримасу похожую на улыбку. – Я дружу с его отцом – продолжал он, уже обращаясь к сторожу. – Подойди сюда, юноша, я тебя благословлю. – Священник притянул Петрусика к себе и осенил его крестом. Петрусик насторожился. Он знал, что никакой дружбы его отец с батюшкой не водит, потому, что иногда разговаривая с матерью, отец ругал его, на чём свет стоит!
– А теперь, если вы благословили меня, святой отец, то я могу идти?? – спросил с деланным заискиванием Петрусик.
– Конечно мой мальчик, но я хотел бы задать тебе один вопрос, если позволишь …
– Почему бы не позволить? – Задавайте …
– Скажи, каким путем вы с мальчишками проходите на второй этаж трапезной? Но если это ваша тайна, то можешь не говорить.
– Почему бы не сказать? – Было один раз, но без моих друзей, а я сам … когда вы повели на второй этаж через тайную дверь нашу соседку Марыську для общения с Богом, то меня что-то аж толкнуло, и я через эту же дверь тихонько пробрался за вами и заглянул в ту комнату, где общаются с Богом. Но я сразу понял, что совершаю грех! И что толкнул меня туда Нечистый! Я быстро ушел, бегом побежал домой, упал на колени перед иконой Божьей Матери и начал молиться, чтоб смыть из себя такой грех.
– Это правда, на плохие поступки толкает нечистый, если ты в душе своей не имеешь Бога! Хорошо, что ты стал молиться, но для снятия грехов нужно приходить в церковь на исповедь – заметил батюшка и подумал – «этот змееныш еще тот орешек, и, похоже, не верит в Бога, как и я. Думаю такой пацан мне пригодится». – Потом продолжил – а может это твои дружки ходили на второй этаж и в трапезную, чтоб воровать … нет не воровать ... а взять как Божий дар хлеб и мясо?
– А куда же, святой отец, из моей души ушёл Бог? – В свою очередь спросил Петрусик и скривил плаксивой гримасой своё лицо. – А на счёт друзей чего не знаю – того не знаю. Может они мне не успели рассказать. Но я у них спрошу, и сразу же доложу вам. И не только доложу. Я велю им, чтоб они, взяли у родителей и вернули в трапезную сколько взяли … если взяли ... хоть курицей, хоть кроликом.
– Да всё врёт он, святой Отец! – Я же их всех видел, как вот сейчас его одного вижу! – Священник посмотрел на сторожа строго и тот осёкся, и дальше обратился к Петрусику --
– Возвращать не нужно. Ты только спроси ходили они на второй этаж, или нет.
– А зачем им ходить на второй этаж? – Трапезная же на первом этаже.
– Ладно, ступай! Но приходи с матерью на исповедь.
Отец Онуфрий засомневался кто из них врёт. А не сторож ли воровал хлеб и мясо, а на кого-то свернул. Этот несовершеннолетний сатанёнок, хоть и ушлый, но похоже был искренним, а сторож, бывало, по мелочам подворовывал. Но вопрос – не весь ли процесс благородного посева он видел? Ну да ладно, еси и видел – ему никто не поверит.
На следующий день отец Онуфрий самолично проинспектировал свои тайные палаты и нашел их абсолютно нетронутыми. Значит нужно грешить на сторожа. Что ж – проверим, решил он и на этом пока успокоился.