Когда только начинался этот мой саркастический цикл, обыгрывающий пороки, особо присущие местной алексинской ментальности и бытности, в незамысловатой, шутливой форме, он еще не представлял из себя какой-либо значительной этико-культурной ценности. Но время шло, и, обыгрывая одну конкретную блоковскую строку, в привязке к взятому когда-то наугад одному конкретному месту, я расширил это цикл до, примерно, двух десятков оригинальных самобытных работ, -- работ, имеющих не только одну строго выверенную определенную форму исполнения, но и общий для них всех (за редким исключением) морально-этический контекст: ну кто как не поэт, сам проживший на этой своей малой родине всю свою жизнь, способен указать людям на им присущие пороки и недостатки в шутливой иногда язвительной (чтобы лучше проняло) форме.
Хотя, как практикующий этик, слишком хорошо знающий человеческую природу, и сомневаюсь я, что ее хоть чем-то да можно еще пронять:
«Да, мои добрые читатели, вам бы не хотелось видеть обнаруженную человеческую бедность. «Зачем», говорите вы, «к чему это? Разве мы не знаем сами, что есть много презренного и глупого в жизни? И без того случается нам часто видеть то, что вовсе неутешительно. Лучше же представляйте нам прекрасное, увлекательное. Пусть лучше позабудемся мы!» — «Зачем ты, брат, говоришь мне, что дела в хозяйстве идут скверно?» говорит помещик приказчику. «Я, брат, это знаю без тебя, да у тебя речей разве нет других, что ли? Ты дай мне позабыть это, не знать этого, я тогда счастлив». И вот те деньги, которые бы поправили сколько-нибудь дело, идут на разные средства для приведения себя в забвенье.»
Н. В. Гоголь "Мертвые души"
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Девчонкам нужно много меха.
А мужику, ядрена вошь, —
Занял, бухнул и ты хорош!