Уже февраль, но небо безнадёжно просит снега.
Туман лениво пестует неразличимость дней.
Из них не вырваться – наивная тщета побега,
лишь кольца памяти сжимаются больней:
так прорастаешь ты в лесных глубинах, в чаще
забвения и диалектов иноземья,
где ночь срывается в восторг кричащий,
скрывая шёпот:
ты - не ты,
не там,
не с теми…
***
Зима задумчиво закидывает невод
в заиндевевший океан листвы.
Туман сливается с последышами снега,
свивая в пряжу солнечную стынь.
Лёд хрустнул под ногой – и я иду по краю
рассветной выцветшей каёмки дня,
тех, кого не было со мной, не вспоминая,
и позабыв тех, кто забыл меня…
***
Боязнь зимы лечить смиреньем с белым днём
и то ли память, то ли снег вчерашний ворошить,
считать закатные декабрь за декабрём,
в страницах дневника пытаясь вжиться в жизнь.
Невнятность строчек, нищета беззвучных слов -
заполнить ими пустоши твоей тоски
и зимних грешных белых снов улов
отдать воде не замерзающей реки…
***
В тумане – слышишь? – запах переспелых яблок.
Пурпурный вереск в инее, и стебли камыша немы.
Снег, падая, скрывает тайны паучиных кладок
от рук холодных и бесстрастных глаз зимы.
Из ледяных осколков выложить слова
туман не позволяет – все названья стёрты,
как имена запретного чужого божества,
как след метели на холодных стёклах.
Открой ладони: в них и руны, и санскрит,
и тающих снежинок позументы.
И нет зимы: лишь бесконечное тепло внутри,
и под губами плавится виска аргентум…
***
Цикл "Альпийский сезон"