Не нагрешился… дух мой прогибается…
соблазны спорят с совестью моей…
и с опытом всей жизни не смыкается,
что обделил себя в судьбе своей.
…Незримо, безотчётно, беспробудно,
как ток ключа из-под земли,
наружу рвётся сердце сквозь запруды,
чтоб пелену из мудрости сломить.
С годами всё отчетливее зреет:
я ничего себе не разрешал…
но в суете, засыпанной елеем,
всегда светил из счастия провал.
Всегда влекло со дна людского мира
наружу… к свету неба и чудес…
да запрещал себе тепло, окутанное сирым,
для правил из словес.
Так наступать на собственное сердце?
сомнения вминая в суету…
Предпочитать ненужные поверья?
Превозносить приличий мишуру?..
Ведь счастья может миг не повториться…
А счастье вот оно!
… и лишь ночами дозволялось сниться
тоске чудес для сердца моего.
Глотало время силы и возможности,
и жажда высыхала на корню…
и всё в согласии с предостожностью
кроить себя по богу одному.
О время жить! не торопись свершиться,
отнять насущное, родимое до слёз…
ведь хочется взлететь душой, как птица,
забыв про «надо» среди грёз.
Пусть на краю… Пусть всё прошло, пропало…
Но раз, слепой … позволь мне почудить
как бы нормальному и не пристало,
но мой целебный грех душой испить.
Пусть оборвёт никчёмное на этом,
но, ощутив без удержу полёт,
я вопреки всем мыслимым запретам
почувствую, что счастие… не врёт!
И сыплют искры тОрмоза, сгорая,
и уж не жаль, что столько лет чадил…
Зачем я прожил жизнь, не понимаю…
Но вот же вышло… наконец-то, почудил.
Обрёл себя и вдоволь насмеялся.
Грех совершил, не пожалев о том,
что выстрадал его, с колен поднялся
под неба радостного звон.