Я орешки не есть не могу, не могу. Ем себе, и бог весть – ни гу-гу, ни гу-гу. ЭСВэДэшка со мной и скрывает нас тьма (возле ямы сливной, там где много дерьма). Я в ауле. Здесь нет ни людей, ни скота. И встречает рассвет пустота. Пустота… А обычный закат здесь – отчёт бытия. Я в отчёте – солдат, снайпер тихонький я.
Был вчера эпизод: трое лесом пришли, – значит, гранатомёт и ещё калаши... Жизнь-то вроде сопли, что шипит у огня – двое сразу легли, третий плакал пол дня… И вот тут-то уже и за нервы берёт. А орех под рукой, сам-то просится в рот. Пусть от клейкости мух тошно, как от дерьма. Но Перун дал мне дух и гранат в закрома. Богу предков – хвала. Не печалься, Алла… И моя голова оставайся цела!
Так лежу я, твердя: «Не дышать, замереть». Шелохнусь и тогда – смерть? И привыкла душа видеть весь этот срач. «Замереть, не дышать. На прицел и херачь…»
За тебя, Третий Рим, то полком, то бегом, доберусь к тем троим, подложу РГО…