Таксист Сидоров очень боялся пассажиров. Ну, не то чтобы боялся – стеснялся. Потому что от природы был робок и душевно тонок – таксист Сидоров писал стихи.
Нет, конечно, он не был поэтом. Этого звания достойны избранные. Но хрупкая душевная конструкция требовала соответствующей ей формы самовыражения. И этой формой были стихи.
Я - сеятель, я сею ветер
(Сизифа труд и кабала
не столь безрадостны) – на свете
нет бесполезней ремесла.
Десятилетьями упорно
я сею ветер там и тут,
уверенный – пустые зёрна
однажды бурей прорастут.
Как поэтическая натура может работать таксистом? И наоборот, как таксист с многолетним стажем может писать стихи? Одно исключает другое. Но, может быть, это противоречие и создавало ту разницу потенциалов, что двигала поэтические электроны нашего героя.
Передо мною не дорога
и не поток машин,
а Древний Нил… плывёт пирога,
в пироге я один.
По берегам камыш, осока,
громады пирамид…
Плыву меж бездн… Ночное око
из бездн глядит.
Таксист Сидоров был не только душевным, но и ответственным человеком, а имея на руках больную мать, вынужден был освоить денежную, но не подходящую для него профессию.
Смешно сказать, но Сидорову было стыдно брать с пассажиров за свою работу деньги. Он даже отказывался от чаевых (тоже мне таксист). А в программе заказов чаще всего выставлял опцию «безналичная оплата», чтобы только не испытывать муки совести.
Прости меня, мой спутник,
что вынужден брать мзду,
я в этом храме трудник
и это на еду.
Когда б ни пропитанье,
ни вечная нужда,
свой труд я б сделал данью
бесплатного труда.
Добравшись до возраста Пушкина, таксист Сидоров так и не женился. За годы отрочества, юности и молодости он имел несколько случаев романтической влюбленности, но влюбленности были платоническими и не заканчивались ничем.
Твой образ не раздроблен,
как в дребезгах зеркал,
поскольку его облик
я сам нарисовал.
Безумная затея
реальным сделать сон,
но ты ведь Галатея,
раз я Пигмалион.
Но каждому овощу и фрукту – свой срок. Человек должен дозреть до настоящего чувства, и когда это происходит, Господь посылает человеку шанс, шанс-испытание. Никакой предопределенности нет, кроме случаев, когда судьба человека нужна Богу для чего-то важного…
…Девушка впорхнула в машину, как бабочка в форточку. Пыльца с её крылышек заполнила салон автомобиля и лёгкие Сидорова в одно мгновение. Болезнь (а любовь – это болезнь) поразила не вакцинированную душу таксиста с беспощадностью известного сегодня всем вируса.
Не подвела меня поспешность,
не иссушил палящий зной –
всю нерастраченную нежность
тебе одной.
Мир чувств и чувственных фантазий –
всё, что воспето под луной
и что не выражено фразой,
тебе одной.
Девушка защебетала, запела, что-то рассказывая о себе и своём дне рождения. Простодушие и очарование девушки обволокли Сидорова, как тонкая паутина большое насекомое. Он даже не слышал, что он ей отвечает, да и отвечает ли.
Неожиданно девушка попросила у Сидорова телефон – сделать звонок родителям, так как уже поздно, и они беспокоятся. Эта безобидная просьба его взволновала – так приятно было хоть в чём-то прийти девушке на помощь.
Тебе не нужен пьедестал.
Мы встретились случайно.
Ты для меня не идеал –
ты тайна.
Сойди с небес ко мне скорей,
я жажду без оглядки
все разгадать души твоей
загадки.
Девушка сказала, что номер не отвечает, и она отошлет эсэмэску. Она набирала текст и при этом непрерывно говорила и улыбалась Сидорову. В глазах её было озорство, над верхней губой темнела маленькая мушка. Сидоров был загипнотизирован и парализован.
За те несколько минут, что длилась поездка, Сидоров узнал из её слов, что девушку зовут Лера, что ей 23 года, что она заканчивает магистратуру. Неожиданно Лера попросила остановиться, хотя они еще не доехали. Как?! – чуть ли ни вскричал Сидоров.
Отчаянья цунами –
без слов, упрёков, слёз.
Всё, что могло быть с нами,
всё не сбылось.
В последний миг картину
запечатлеешь ты –
сходящую лавину
несбывшейся мечты.
«Лера, я хочу Вас увидеть ещё!» - звучало в его вскрике. Но девушка на это улыбнулась, быстро захлопнула дверь и зашла за угол дома. Несколько мгновений Сидоров сидел недвижимый, а затем выскочил из такси и побежал за нею.
За углом стояла Ауди с включенными фарами. Машина тронулась и поехала по темному проулку прочь от Сидорова. В голове у Сидорова что-то щёлкнуло. Он вернулся в такси, взял телефон и вошёл в онлайн-банк. Карточка была почти пуста. «Господи!» – только и успел подумать он прежде, чем завел машину и помчался за Лерой.
Стерев ладонью пот со лба,
приму, как откровенье –
любовь заведомо слепа
от самого рожденья.
Она, столкнувшись на пути,
не различает взглядом,
кто рядом – ангел во плоти
или исчадье ада.
Проулок упирался в улицу. Не задумываясь, Сидоров свернул налево. Через полкилометра он выехал на перекресток и свернул направо. Ауди не было. И вдруг Сидоров увидел Леру. Она в этот момент садилась в другое такси. Сидоров добавил газу, но догнал уже отъезжающую машину. Не понимая, что он делает и чего хочет, Сидоров поехал следом.
Однако долго ехать не пришлось. Через несколько километров машина остановилась и Лера вышла. Сидоров затормозил рядом и тоже вышел. Увидев его, Лера бросилась бежать. «Лера, подождите», – закричал Сидоров и побежал за нею.
Не в поисках сокровищ
над бездною стою –
спасти из лап чудовищ
избранницу свою.
Средневековый рыцарь,
рублю врагов сплеча –
им в бездне не укрыться
от моего меча.
Он был так взволнован, что не увидел, как сбоку подъехала Ауди, и из неё выскочил мужчина. Сидоров, как мог быстро, бежал за Лерой. Неожиданно его ноги обо что-то споткнулись и остались на месте, а остальное тело стремительно полетело вперёд и вниз. Последнее, что он увидел в темноте, был острый край металлической урны, несущийся к его переносице.
Я этого не думал,
сейчас, по крайней мере,
я просто взял и умер,
хотя и не поверил.
Почил случайно в бозе…
Да нет, скорей второе –
я веки подморозил,
никак их не открою.
Когда Сидоров открыл глаза, он увидел Леру и незнакомого мужчину, склонившихся к земле. Странно, но видел он их сверху. «Что с ним?» - спросила девушка. «Похоже, готов», - ответил мужчина. «Зачем? У меня же шокер», - взвизгнула Лера. «Молчи, дура. Быстро в машину», - прошипел тот в ответ.
«Я умер», - подумал Сидоров и удивился, как он спокойно отнёсся к этой мысли. Тело его стало невесомым и непослушным, как у космонавта. «А как же мама?» - мелькнуло в голове, но почему-то эта новая мысль его тоже не тронула. Неведомая сила подхватила Сидорова и понесла ввысь к ослепительно яркой точке на черном небе.
Не ангельское пенье
услышу я – скорей
тяжелое сопенье
бесплотных двух теней.
Так тащат за собою
два дюжих молодца
по снегу с поля боя
погибшего бойца…
.