Иссяк источник. Выпотрошен ров.
Я растерялся, просто кинул фразу.
Мне показалось – космос не суров.
Он благосклонен к тем, кто мёртвый сразу.
Но побежало эхо впопыхах.
Всё переврали запертые двери.
Я их не видел. Я наметил взмах,
Но не на этой мрачной параллели.
Гулянки очень зябкие теперь.
По бездорожьям лишние уходят.
Их лечит в прошлом ртутный каломель.
И свечи счастья. Задние, в проходе.
А в будущем особый аппарат
Всех подменяет тем, что здоровее.
И мы, счастливые, как сталинский плакат,
Все на трибуне антимавзолея.
И это видно голым на Луне.
Они там прохлаждаются в попытке
Не быть готовыми ещё к одной войне,
А продавать серебряные нитки.
Нам эти нитки просто позарез.
А как ещё сшивать себя по новой?
Я на Луну практически залез,
Но там сидит небесный участковый.
Он контрабанду чует за версту
И взятки не берёт камчатским крабом.
И по его казённому листу,
Я задолжал каким-то склочным бабам.
Поэтому я здесь ищу покой.
Гляжу в окно, когда у звёзд получка.
Я здесь один, единственный такой.
И у меня бумага есть и ручка.
Восславим тех, кто больше не придёт,
И тех, кто только вылез из фонтана.
У них прозрения все задом наперёд,
А вожделения из полиуретана.
А мне бы фильм доснять про жизнь в раю.
И кинотеатр на тысячу убогих.
Я вам серьёзно это говорю.
Должно же быть хорошее в итоге?!
Ведь я не ты, бессмысленный колдырь.
Я слышу Землю, я прижался ухом.
Ликероводочный открытый монастырь
Не вынет дух того, кто сильный духом.
Пока же мы вместилище тоски.
Цистерна кротости в объятиях телёнка.
И тянутся к губам моим соски,
Но в лучшем месте рвётся киноплёнка.