Улица молчала вечерним ветром и холодным лунным светом. Дождь моросил и царапал влагой щёки. Он шёл, наступая на свою тень, обгоняя её и оставляя позади, смешивая воедино все чувства и свои быстрые шаги, и снова наступая на тень, снова её обгоняя и снова оставляя её позади. Едва ли он мог найти тот самый ритм, чтобы зашагать в унисон с этой самой своей тенью. Голова кружилась так, словно его только что выкинуло из водоворота самого неистового торнадо, но он продолжал идти, идти суетливо и уверенно, наступая на самого себя. На душе теплилась надежда, на сердце отбивало что-то резкое и честное. Он думал о любви, уже изрядно устав от этого слова, от этого чувства, но он думал именно о ней. Как много же об этом написано, снято, спето, но как мало с этого толку, - бормотал он себе под нос, облизывая лунный свет со своих сухих губ. Совсем немногое теперь уже имело значение, но это совсем немногое почему-то обратилось в какого-то слишком уж страшного левиафана. Он никогда на него не смотрел, он никогда на него не обращал внимание, но он всегда был с ним, он всегда небрежно цокал своими каблуками далеко не в такт его сердцебиению и дыханию. То было - время, что с неопрятной лёгкостью проносится вместе с тобой и пожирает огромными зубастыми челюстями настоящее, прошлое, будущее.
Он продолжал идти. Он созрел сказать ей всё, что действительно нужно ему и ей, что так много значило для него и, как он беспечно полагал, для неё. Маленькая таблетка коснулась блестящего дна метала, раздался уверенный писк и дверь её парадной поддалась. Он улыбнулся и подошёл к лифтам. Он поднялся на этаж и почувствовал, как его желудок заскрипел, как его мышцы затрепетали, а волнение вышло неаккуратной отрыжкой из змеиного комка искренних чувств, сомнений, желаний и обычной глупости. Он приблизился к её столь знакомой и родной ему двери, достал ключ и попытался открыть. Не вышло. Он улыбнулся криво и небрежно, оглянулся и пошёл обратно к кабинкам подъема и спуска, что так аккуратно таскают нас вверх и вниз.
Сменила замок, сменила замок, - душил он себя слюной горькой мысли и упрямо продолжал нажимать на кнопку вызова лифта.
SH