Казус сидел перед закрытой дверью и не мог понять, как это произошло, что он умудрился проскочить в подъезд, а выбраться теперь не может. Мама говорила, что это западня. А он почему-то вспомнил о художнике Босхве. Босхв тяжело произносится на кошачьем, но он явно знал толк в западнях. Ну что, брат Иероним, как тебе сюжет? Подъезд нежилой, дом - на снос, тёплые бомжи не вернутся.
Мама осталась в подвале, в коробке с двумя братцами. Она всё пыталась их согреть, а маленький Казус... его она почему-то не грела, и он грелся сам по себе, как мог. Братцы не шевелились и плохо пахли, мама шипела на Казуса, когда он пытался прижаться к ней. Наверное, она сошла с ума от горя. Двух девочек взяли добрые руки. На этом добрые руки кончились. А тут ещё это - черная запертая дверь с железными нашлёпками и болтами. Начало прошлого века. Болты были ледяные и в инее, как прорисовал бы их дотошный и удручающе талантливый Босхв. Но не мог же он серьезно допустить в свой кошмарный сюжет маленького кота. Кот узнал о художнике из альбома, который валялся в подвале среди прочего хлама. Страницы были объедены крысами и кот решил, что такое некошачье имя Иероним, не могло закончиться так печально, как бултых в воду, и добавил букву "в". Произносить стало ещё тяжелее, но кот решениев не менял. Босхв. Точка. Казус.
Кто-то шёл по коридору. Кот, на всякий случай, спрятался куда-то. Он был маленький и спрятаться мог куда угодно. Вышел старик, закутанный в плед. Подошёл к двери толкнул её. Она не открылась. Старик произнёс:
- Однако, казус!
Кот выглянул из укрытия и сказал:
- Я тут. А Вы Босхв?
- Нет, я Фирс.
- Ааа, Фирсв.
- Слышишь, кот?
- Как рубят вишнёвые деревья? Нет, это ломают дом. И больше всего мне хочется закутаться в Ваш плед и хоть немного согреться перед...
- Перед чем? Ааа! Да брось, есть же черная лестница.
" Час от часу не легче! Куда уж чернее..." - подумал маленький кот. Фирс взял его на руки, укутал в красную клетку и пошёл прочь от страшной двери.
Они вышли по чёрной лестнице прямо в, цветущий в декабре, вишнёвый сад. Никто и не думал его рубить. Кот выглядывал из пледа и просился на траву. И был отпущен добрым стариком, который стоял, сбросив плед и плакал от деревьев. Старик был сед и добр, и вечен. Казус понял, что это уже не Фирсв, а сам Богв...
... Навстречу бежала мамочка с двумя братцами. Согрела таки! Две сестрёнки с добрыми руками махали им из глубины волшебного сада. Сюжет был светел и размыт взмокревшим глазом маленького кота, краски напоминали Сезанна. Его альбомы Казусу всегда нравились больше.