Мой численник становится аскетом:
Рукой надорван, временем помят
И стали пеплом много разных дат,
Бесславных и восторженных моментов.
Я долго жду, когда наступит завтра,
Но так непрочна временная нить.
И жеста мало жизнь переменить,
Где люди мимы одного театра.
Опять бегу не наравне с атлетом,
Где каждый первый замыкает круг.
Где сердца крик малюет Эдвард Мунк,
Услышавший становится поэтом.
Поплакать бы над ветхостью корыта,
Над памятью, не помнящую дат,
Склониться бы над прописью утрат,
Но лист последний сорван и прочитан.