Букеты взращивая мыслей,
Идя дорогой непростой,
Был человек балован Жизнью…
В итоге – получил покой.
Тачка катилась легко, хоть и без переднего колеса, зато и без яхты. Жаркий день приближался к своему пику. Старички шагали, держась за доступное железо передка тачки. Всё тело деда Вани покрылось испариной, пот стекал солёными каплями и струйками со лба и усов. Юрий Николаевич держался увереннее, хотя и ему было нелегко. Он прикидывал в уме возможности ремонта тачки и яхты…
Мысли о Голове, о человеке который, для Вани, умер неожиданно, с которым он знаком больше десяти лет, с которым много поединков на шахматной доске произошло, но как о человеке известно до ужаса мало…, вращались в голове Ивана.
Юра больше помалкивал, а Ваня говорил:
- Хороший был человек. Хороший шахматист. Перворазрядник. Спокойный, корректный, лишнего не говорил. …Царство небесное. Видел я его иногда не только на турнирах, но и у моря. Он прохаживался с женой, или сам, по берегу, по набережной. Как-то в октябре-ноябре я искупался в море, на бетонке, у воды, начал отжиматься, а тут и Голов с удочкой. Спрашивает – закаляешься? Говорил, что тоже когда-то моржеванием занимался, в северных широтах. Но знаю я о его жизни мало – кто, откуда, кем был. Жаль. Хороший человек, шахматист. Хороший противник, боец, был. Под восемьдесят ему, но выглядел хорошо, роста небольшого, собранный. …Жаль, уходят, уходят люди, вот и Виктор Александрович.
Во дворе дома Юры, где их встретила Боня, маленькая собачка-пуделёк, для приличия тявкнувшая на Ваню, приятели пристроили дефектную тачку и начали тащить из сарая на двор части старой, но надёжной, крепенькой тачки. Со всей возможной быстротой они смонтировали её, завинтили все гайки на болтах, и опять, вручную и ножную покатили довольно габаритное транспортное средство к яхт-клубу, не обращая внимания на удивлённые взгляды пешеходов и автомобилистов на знойных улицах приморского городка…
- Хороший у нас праздник получился, день ВМФ – пыхтел Ваня, бывший некогда, во дни туманной юности, матросом Северного флота.
- Ничего, ничего, Ванюша. Чаёк мы сегодня попьём, у меня он в термосе, а термос я тебе подарю – утешал Юра.
- Да зачем мне термос, у меня есть термос свой, хоть и толку с него мало… - ответствовал Ваня, но добавил:
- А чаёк – это хорошо. Попьём.
К чайку приступили тогда, когда тачку спустили на мелководье яхт-клубовского рейда, затащили яхту с привязанным, поднятым швертом на тачку; и затем всё это, 150-ти килограммовое, вытащили по бетонному слипу на ровную площадку. Суханенко наблюдал и за парусами в море, и за происходящим на берегу. Он помог Юрию и Ване, взявшись за яхту крепкой рукой, на последних, тяжёлых метрах подъёма.
Иван посматривал на друга шахматиста Голова и желал подробностей жизни и смерти человека, о котором он знал мало, но шахматное знакомство с ним было давнее и серьёзное…
О Суханенко Иван знал ещё меньше, и общения с ним практически не было. Конечно, он яхтсмен, их семья имеет большую, с кубриком, яхту “Байконур”. …Он активный член яхтенного клуба, нынче, вот, в штате дежурных по клубу. …Высокомерен, строг, может увесисто пошутить.
Как-то, позапрошлым летом, на турнире, под трибунами стадиона, Иван увидел его рядом с Головым. Этот факт удивил тогда Ваню, он подумал: – Как они знакомы? Суханенко и шахматы?..
Голов смотрел на доску, решительно передвигал фигуры, нажимал на кнопку часов. Суханенко почтительно молчал за его спиной.
Когда Ивану пришлось сразиться с Головым, за ходом игры Суханенко наблюдал тоже. Борьба на доске приобрела характер упорного противостояния, каждому была нужна ошибка противника. У Голова имелась лишняя пешка, но слоны у шахматистов были разнопольные. Вид Суханенко, его редкие брошенные слова говорили о том, что он уверен в победе друга. Иван предложил Виктору Александровичу ничью. Тот ответил: - Подожди, Ваня, – и сделал ход, Иван быстро нашел ответ. Следующим ходом Голов жертвовал пешку, что показалось подозрительным Ивану, и он вместо того, чтобы брать его слоном, походил королём. Его противник ещё продвинул пешку, но монарх Ивана её заблокировал. Пешечная структура приобрела незыблемость, в ходах была взаимная ограниченность, Иван несколько раз повторил одни и те же хода слоном.
- Надо же, какой человек – сказал тогда саркастично Суханенко.
Голов ответил, с ноткой огорчения:
- Это непростой человек.
Затем Виктор Александрович внимательно посмотрел в глаза Ивана, протянул руку. Рукопожатия состоялись – ничья...
*** Продолжение - http://stihi.ru/2021/12/19/437