Как мне нравился прошлый, невыжженный Я…
Всех к чертям посылал, посылал их к *уям…
А теперь – и пальто подлиннее, иду,
и из зеркала – прёт седина… Я - в бреду
покурить – так на воздух прошусь подышать,
подурить - итак едва ли дышу убежать…
А тогда – были те, что мне грели постель
и в жару… И в короткую злую метель…
А сейчас… Бледный конь проскакал по меже,
да не Рая, ни Ада не вижу уже.
За межой, за крестом – обглядись – не видать,
что бы мог бы я взять, что я мог бы отдать…
Только дьявол своим договором трясёт,
обещая за душу обратно мне всё,
что любил, что терял, что назад я хочу….
Подпишусь только кровью – и в раз получу.
Договор – приговор… И идёт разговор
до рассвета, и кто здесь – судья, кто же – вор…
Почему… Разве это лишь мне одному…
Отчего не спешит бледный Конь, не пойму.
До утра будет трачен луны каравай
на двоих, а из двух-то – поди, выбирай…
Мне в любви не везло, трепещи, Сатана,
видишь – стены родные, родная страна…
Повезёт, или вовсе к чертям развезёт…
Знай поди… До утра - время нас подвезёт
на лошадке-качалке, и плюшевый зверь
мне откроет под утро побитую дверь.
И попросит, в который раз, больше не бить,
и попросит не пить, и попросит любить,
и погладить потрёпанный пыльный живот…
А я вспомню – там сердце игрушки живёт…
Договор – приговор. Сатана, Люцифер,
мне дороже на свете тот плюшевый зверь,
что встречает меня, этот старый медведь,
ты же знал это, сука, ты чувствовал ведь!
Покидай, покидай, эти стены, беги
через белую стену полночной пурги,
дожидайся во тьме.
Половинки души:
- «Мы соскучились, Вовка, пиши.»