Имя моё кабинет, коридор и лестница, улица
с ординаторской к окончательной регистрации.
И я различаю моржевание с бомжеванием;
украшение с мутацией.
Диско-ночи трещат за занавесками,
пахнут ананасовым соком.
Стерильность бахил не обнажает ахилл,
позволяя плясать, ненароком сбивать
белёсые капсулы со стаканов -
отскочат, испачкаются - не ототрёшь полоску
или пятно. Их едят пачками. Хромые огни
за окном привлечь уже не способны
последние волнистые линии полуспящего мозга -
помнит себя среди одуванчиков.
Гербарий таких разостлан по всей побелённой площадке,
многоэтажной обители сна, одноэтожной.
Царапают стены когтистые якоря,
и похоже, не все так хотят здесь причалить совсем.
Часть имени - коридор - гулок, но нем.
Он хотел мне сказать - совсем ничего не ем,
всё отдаю земле.
Шершавость подошв прихожан треплет единственный нерв кабинету.
Он хочет скорее под дождь убежать, но его не отпустят.
Он прячет пришедших куда-то тщательно, как золотую монету.
Говорят, через несколько месяцев новых находят в капусте.
Так шутят, а кривозубая лестница обречена - одинокая,
хвойный и лиственный, а она лысая -
лес к ней относится не взаимно.
Как много по ней пробежало ног вверх и вниз,
а если бегут по кругу - значит в соседнем крыле
найдёт такую же точно подругу.
Не благодарят за имя как за собственность, выдел.
Даже такое длинное, как моё.
Интереснее, если нечто конечное - до краёв.
Например, жизневремя тех, что я видел.