Память, как погреб, слегка припорошена
Цепким к теплу декабрём.
Жили Лопатины, жили Игошины,
Жили в согласье с добром.
Мялась, чуть тронешь, черёмуха спелая
В каждой соседской руке.
Я же под боком лихачил на велике –
На трёхколёсном «жуке».
Память, как хлеб, аккуратно раскрошена.
Птицей над нею кружу.
Жили Лопатины, жили Игошины,
Мчался мой преданный «жук».