...я очищаю мандарин,
сдираю кружево прожилок,
делю на дольки всем любимым,
так много нас, а он один.
Под ёлкой горкою лежат –
всем хватит, кто сегодня с нами,
по телефону, если занят,
а кто не рядом – очень жаль.
Но помню, как в еловых лапах
мне прятал мандарины папа
и заворачивал в фольгу
орехи... как зерно для гуль
носил в кармане вместе с хлебом.
И аплодировало небо
и на лету, и на бегу...
*
Заходит солнце, глянет вскользь
малиновым последним взглядом,
коснётся розовой тетради,
и с небом, вроде, снова врозь.
И быстро входит темнота,
включает свет, сгущает сумрак,
окрашивает цветом «умбра»
всё, что в углах и немота.
И кошка, затаившись, вдруг
показывает норов хищный,
когда играем – дольше ищешь.
И больше тайн живёт вокруг.
И опускается на свет
всё в бриллиантах покрывало –
укутывает мир усталый.
И ночи зимний призрак сед.
*
Вот поймаешь межоблачный синий просвет,
а потом снова ветер и снова не снег,
голубиная вновь беготня по земле,
суетня, очень сходная с нашей,
а за домом бежит отстранённо проспект,
приближается праздник, а, вроде, и нет,
облака – комковатая каша.
В голове поселился знакомый сумбур:
трудно выселить этот настырный абсурд,
не поможет хирург, снов ускоренный курс,
он всегда накануне, незваный.
Отчего тесновато в моей голове?
Только сказкам о вирусах новых не верь:
тот же, но лежебока диванный.
*
В невзрачном моём захолустье
деревьев обрезанных боль.
Не сдайся декабрьской грусти
и чувствам привычным – «под ноль».
– Дай руку, остуду не пустим!
Пусть свет и надежда, любовь!..