В те времена, когда ещё не началось время, боги все вместе …
– Э-э-э, постойте, постойте. В какие это края нас понесло? Разве могут деяния и помыслы богов быть доступны разуму смертных? Попытка заглянуть за завесу тайны, отделяющую наше существование от их сияющих чертогов, досужие речи о том, что и почему там происходит, – не святотатство ли это, не дерзость ли по отношению к небожителям, не оскорбление ли чувств тех, кто приносит им кровавые жертвы и восхваляет их в благочестивых молитвах тут, на земле? Нет, для серьёзных рассказчиков и серьёзных слушателей Игра богов – запретная тема.
– Так что же, не успели начать, и на тебе, прибыли!
– Да, действительно, грустно… Ага! Вот что: давайте мы с вами уговоримся, что моё повествование – это не более чем детская сказка, разноцветная погремушка для малышей. … Договорились? Ну вот и ладушки. А теперь начнём.
В те времена, когда ещё не началось время, боги все вместе создавали этот мир: отделяли небо от земли и сушу от воды, крепили светила к небесным сферам, засевали землю травами и деревьями. Но каждое одушевлённое живое существо, плавающее, ползающее, бегающее и летающее в подлунном мире, ведёт свой род от предков, которых создал какой-то один, особый бог. Щука и заяц, орёл и черепаха, мышь и кит – каждое из этих животных было задумано каким-то небожителем, которому хотелось воплотить в своём создании те качества, которые именно этому божеству были угодны, которые именно ему казались наиболее полезными.
Когда подлунный мир был ещё молод и все живые существа только-только заселяли его и устанавливали, кто, где и как может прижиться, то создавшие их боги живо интересовались тем, как на огромной игровой доске земного пространства все эти одушевлённые фишки множились или исчезали, осваивали огромные территории или же довольствовались узкими нишами. В те времена на пирах небожителей то один, то другой бессмертный, разгорячённый брагой, бахвалился успехами своих собственных созданий или подтрунивал над неудачами существ, скроенных кем-то другим.
Долгое время богу хитроумия и коварства, создателю человека, несладко приходилось в этих спорах. Его мягкотелые, безрогие и мелкозубые творения могли прижиться лишь в тех местах, где был тёплый климат, много фруктов и съедобных моллюсков, и где можно было укрыться от непогоды в пещерах. Люди жили малочисленными кланами, с трудом добывали себе скудное пропитание и сами часто становились пищей хищников.
«Ты бы им хоть какой-нибудь яд придумал», – пренебрежительно шипел бог, создавший гадюк и скорпионов. «Ни панциря, ни шипов не смог смастерить», – вторил творец дикобразов и черепах. «И что это за глупости – ходить на двух ногах. Ни скорости, ни выносливости», – поддакивал им создатель ланей. «А когти да клыки – смотреть не на что!» – фыркали изобретатели барсов и медведей. Однако бог хитроумия и коварства только усмехался да приговаривал: «Не яд – самое смертельное оружие, не панцирь и шипы – лучшая защита, не в быстрых ногах наивысшая скорость, не в когтях и клыках величайшая сила».
Шло время, и хитроумие людей начало помогать им выживать. Они научились обогреваться и защищаться с помощью огня, строить землянки там, где не было пещер, мастерить дротики и ловушки, плести сети и корзины. Кланы стали более многочисленными и начали проникать в доселе необжитые ими территории. Однако угроза голода продолжала тяготеть над их существованием, и многие их стойбища опустевали после одного-двух неудачных охотничьих сезонов. Так что хотя и случалось, что кто-то из небожителей прищёлкивал языком от удивления и даже восхищения перед каким-то хитроумным изобретением людей, но все же творцу человеческого рода было далеко до того почтения, каким пользовались создатели самых вездесущих и успешных в выживании существ: муравьёв и лягушек, мышей и ворон.
И вот во время одного из пиров небожителей снова закипел общий спор о преимуществах разных качеств живых существ и их способов выживания. Бог хитроумия и коварства похвастался было тем, что его двуногие создания недавно научились выкраивать из звериных шкур одежду, защищавшую их безволосые тела от непогоды. А ещё они изобрели новые способы запасать пищу на зиму: коптить мясо, сушить фрукты, солить рыбу. И благодаря этим новшествам они начали селиться в тех местах, которые раньше были им недоступны из-за зимних холодов.
Но бог, создавший овец, заблеял от смеха в ответ на эту похвальбу: «Видел я этих твоих хлюпиков, выряженных в чужие шкуры. Летом их гнус жрёт поедом. Зимой они себе то ноги и руки обморозят, то поясницу застудят. Вот и приходится им прятаться от непогоды в своих пещерах да в этих земляных норах, что они себе строят. И припасы часто кончаются у них задолго до весны, и тогда они голодают и мрут. А вот овцы – они в любую погоду пасутся: на ногах у них крепкие копыта, их шерсть им и от мороза, и от ненастья, и от кровососов защита. Потому и стада овечьи столь многочисленны, что сверху они походят на тучи, затмевающие зелень пастбищ».
А творец свиней насупился и хрюкнул презрительно: «Вся эта возня с припасами – оттого что ты попытался сделать их всеядными и сплоховал. Кто они такие в этом деле по сравнению со свиньями? Да свинья все может переварить – траву, жёлуди, коренья, червей, падаль, даже древесную кору. Свиньи всюду преуспевают, в любое время года корм себе находят. Потому они и селятся по всей земле».
Бог гусей высокомерно заметил: «Бескрылые они у тебя, вот в чем их наибольшая слабость. Если вокруг их поселения засуха или затяжная зима, то далеко они уйти не могут и мрут от жажды и голода. А вот мои птицы – они и от зимы, и от любой другой беды улетают. Потому они заселяют все земли, где есть хоть что-то стоящее – озеро или болото».
Тут и создатель коров покачал тяжёлой рогатой головой и сказал: «И в том ещё беда, что к этому их хвалёному хитроумию ты им коварства подмешал. А уж это качество им и вовсе во вред. Ведь своими дротиками и стрелами они не только пропитание себе добывают. Мы ведь видим, как твои двуногие умники на своих сородичей то из засады нападают, а то ночью спящих убивают и без честной схватки пускают на корм стервятникам. И теперь, с этими одеждами и припасами, у них появились новые поводы охотиться друг на друга».
Казалось, что в ответ на эти речи бог хитроумия и коварства прикусил себе язык, не стал спорить. Со временем этот спор подзабылся. И тогда бог хитроумия и коварства пригласил к себе создателя овец выпить крепкой браги, которую все небожители жаловали, и послушать игру на свирели, на которую бог овец был падок. И вот бог овец так напился и так заслушался, что уснул мертвецким сном. Тогда бог хитроумия и коварства тихонько снял с шеи спящего амулет, в котором хранился секрет наречия диких овец.
Бог хитроумия и коварства заранее присмотрел себе самого коварного среди всех живших тогда на свете людей. И вот к этому-то своему творению и отправился он с амулетом. А тому не надо было долго растолковывать, что к чему, – он понял своего творца с полуслова.
Самый коварный из всех людей повесил себе на шею амулет, нагрёб в глиняный горшок углей из очага, положил в сыромятный мешок куски соли из своих припасов, оделся, схватил свой дротик и вылез из тёплой землянки в промозглую осеннюю ночь. И пошёл он на луг, где паслось в это время стадо диких овец. Почуяв человека, они собрались было бежать вверх по склону горы, в более неприступное место. Но человек заговорил с ними на их языке: «Мои четвероногие братья и сестры, – обратился он к стаду, – я пришёл к вам с даром и с предложением дружбы и покровительства».
Овцы были так изумлены, что пришелец прекрасно владел их языком, что замерли на месте, уставившись на человека. А он положил на траву белые куски соли и отошёл на почтительное расстояние. Соль явственно и аппетитно белела на жухлой траве. Медленно-медленно, с опаской косясь на человека, овцы приблизились к лакомству и начали лизать его. Наконец, когда все они удовлетворили свой аппетит к соли, человек снова заговорил с ними на их языке: «Мои дорогие четвероногие братья и сестры, моё сердце обливается кровью, когда я вижу, как волки безнаказанно и свирепо нападают на вас и ваших детей. Каждый вечер их грозный вой вселяет ужас в ваши сердца, каждое утро солнечные лучи падают на останки новой жертвы, которую они растерзали прошедшей ночью». Овцы печально и тревожно заблеяли – он напомнил им об опасности, которая неотступно следовала за их стадом. Человек некоторое время помолчал, склонив голову перед их печалью. Но вот он снова заговорил с ними: «Вы знаете, что я приручил огонь (тут он показал им тлеющие в горшке угли) и научился делать клыки из кремня (он поднял над головой свой дротик, и острый наконечник грозно блеснул в тусклом красном свете углей), и я хочу защитить вас от кровожадных хищников».
Овцы заволновались – его предложение было таким заманчивым, но в то же время было в нем что-то странное. С каких это пор кто-то, кто не был членом их стада, пёкся об их безопасности? И тут одна старая овца вдруг выступила из стада и втянула в себя воздух, внимательно принюхиваясь: «Постойте-ка, – сказала она, – я узнаю запах этого существа. Он сам не раз охотился на наше же стадо. Он убивал и моих ягнят. Он сам – такой же хищник, как и волки». И тут ещё несколько овец загалдели: «И я, и я узнаю его запах. Он убил моего ягнёнка, он ранил меня в ногу!». Стадо попятилось прочь. Но человек снова заговорил с ними, и его слова на их языке звучали ласково, как блеяние овцы, зовущей своего ягнёнка: «Да, такое случалось в прошлом. Но это было прискорбным недоразумением. Я целился в хищников, подкрадывающихся к вам. Я тогда не знал вашего языка и не мог предупредить вас. Вот и получалось иногда, что кто-то из вас попадал под удар, предназначенный вашему врагу. И потому я неустанно учился у вас вашему благородному наречию. И теперь я готов повести вас за собой. Если вы доверитесь мне, если вы поклянетесь мне именем своего бога быть мне покорными во всем, то я смогу командовать вами, чтобы вы не подвергались опасности ни от волков, ни от моей войны против них. Я буду вашим вожаком и защитником. И у вас всегда будет вдоволь соли».
Овцам очень хотелось безопасности и покоя, да и соль – это так вкусно. Хотя всплывшее в памяти сочетание запаха человека с запахом овечьей крови встревожило многих в стаде, но все же и их голоса слились с общим блеянием: «Да, мы хотим, чтобы ты стал нашим вожаком и защитником!». И все стадо хором поклялось именем своего бога во всем быть покорным человеку. Этой клятвой они навсегда отрешились от своей прежней жизни и обрекли себя стать собственностью двуногого создания бога хитроумия и коварства.
Да, самый коварный из живших тогда людей полностью оправдал возложенные на него надежды своего творца. Бог хитроумия и коварства успел вернуться в свои небесные чертоги и тихонько прицепить амулет на прежнее место задолго до того, как его гость пробудился и, ничего не подозревая, распрощался со своим гостеприимным хозяином. Прошло немало времени, прежде чем бог овец заметил, что одно стадо его созданий перестало жить согласно установленному для всех диких овец порядку и перешло во владение к человеку. Бог овец разузнал, конечно, какими посулами человек убедил овец дать роковую клятву и как бесстыдно он их обманул. Но поздно было повернуть случившееся вспять – ведь глупые твари поклялись именем своего создателя. И создатель их решил забыть непутёвых падших овец и в упор не замечать всей этой истории. В конце концов, что такое одно-единственное стадо? Нет никакого смысла привлекать к ним внимание и устраивать из-за них шум, а то ведь перед другими богами будет стыдно, если они узнают о том, как его созданий – да и его самого – обставил бог хитроумия и коварства в сговоре с одной из своих двуногих смертных тварей.
А между тем бог хитроумия и коварства пригласил к себе в гости создателя свиней отведать золотых небесных апельсинов и крепкой браги. Бог свиней очень падок на угощение и не замедлил принять приглашение. И вот бог хитроумия и коварства так накормил и напоил своего гостя, что тот уснул без задних ног. Бог хитроумия и коварства тихонько снял с шеи спящего амулет, в котором хранился секрет наречия диких свиней, и без промедлений отправился к своему понятливому подручному. Самый коварный из всех людей мигом сообразил, как взяться за порученное ему дело. Он повесил себе на шею амулет, собрал в большой кожаный мешок припасённую на зиму еду – сушёные фрукты, луковицы и коренья, копчёное мясо и солёную рыбу, оделся как можно теплее и выполз из землянки в морозную зимнюю ночь.
Он отправился в дубовую рощу, где любило пастись местное стадо диких свиней. Свиньи почуяли приближение человека. Боров-вожак, грозно фыркнув, двинулся наперерез непрошеному гостю. Однако, к изумлению свиней, человек не поднял на них оружие и не обратился в бегство. Вместо этого он заговорил с ними на их языке! «Мои четвероногие братья и сестры, – обратился он к стаду, – я пришёл к вам с дарами и с предложением дружбы». Свиньи недоверчиво уставились на него маленькими, но зоркими глазками. Человек открыл свой мешок и выложил снедь на наст. Он отошёл на почтительное расстояние. Над освещённой луной поляной некоторое время висела напряженная тишина. Свиньи не двигались. Но от еды так аппетитно, разнообразно и соблазнительно пахло! Это были не мёрзлые, порядком поднадоевшие жёлуди. Свиньи и на расстоянии чуяли, что эти кушанья – и сладкие, и жирные, и пряные. И вот боров-вожак первый двинулся к угощению, а за ним затрусило и все его семейство. И на самом деле, еда оказалась именно такой богатой и вкусной, как обещал её аромат. Жаль только, что пиршество так быстро закончилось.
Прикончив принесённую человеком снедь, свиньи обратили к нему свои рыла с большим интересом, чем прежде. И человек снова заговорил с ними на их языке и повторил: «Мои дорогие четвероногие братья и сестры, мы единственные на всей земле познали тайну всеядности, а потому мы должны объединиться и жить одной семьёй. Вы видите, что я умею запасать на зиму вкуснейшие лакомства, – в стаде послышалось негромкое повизгивание, свиньи предались на мгновение воспоминаниям о наслаждении, которое они испытали от трапезы. – и вам известно, что я с помощью огня могу отпугивать любых хищников. Так давайте же жить вместе – я буду делиться с вами едой и охранять вас от волков и медведей».
«Э, постой-ка, – сказала одна из старейших свиней. – Какой ты нам защитник? Ты и твоё племя сами охотитесь на нас». Но у человека на это уже был готов ответ, отработанный им ещё на овцах. Однако старая свинья все ещё смотрела на человека с недоверием: «Ты говоришь с нами на одном языке, и твои речи так же сладки, как и фрукты, которые ты принёс нам. Но, возможно, ты был так же ласков и с тем стадом овец, которые с недавних пор живут в твоём стойбище. Они теперь под твоей охраной от волков, это так, но им от этого мало радости. Мы слышим их жалкое блеяние, когда ты и твои сородичи перерезаете им глотки, и мы чуем запах их палёного мяса, когда до нас доносится дым ваших костров. А не произойдёт ли то же самое и с нами?». «Как можно сравнить безмозглых овец, способных есть лишь одну траву, с мудрыми и предприимчивыми свиньями, которые всеядны, как и мы, люди? – воскликнул человек с притворным возмущением. – Овцы – всего лишь скотина, которая принадлежит мне. Вы же будете моими партнёрами в добывании пропитания для нашей единой общины».
Тут выступил вперёд боров-вожак: «Никто и никогда не делится пищей с теми, кто ему не родня. Наоборот, каждый отстаивает свою дубовую рощу и свои ягодники от чужого стада. С чего это ты вдруг навязываешься нам в сородичи?». И на это у человека был ответ: «У вас, свиней, замечательный нюх, и никто так, как вы, не умеет вскапывать землю. Только вы способны находить и добывать сладкие клубни, о которых я могу лишь мечтать. Я буду делиться с вами моими лакомствами, а вы со мной – своими». Боров насупился. Да, он, как и все свиньи, гордился своим острым обонянием и своим сильным рылом, но делиться клубнями ему не хотелось. Не в природе свиней делиться с чужаками. Однако человек встряхнул кожаный мешок, в котором он принёс снедь, и аромат фруктов, мяса и рыбы, так недавно наполнявших мешок, снова защекотал влажные свиные пятачки. Ну как тут было устоять перед перспективой таких пиршеств, да ещё и зимой, когда эти самые клубни, которыми придётся взамен делиться, ещё несколько месяцев невозможно будет выкопать из мёрзлой земли?
Все же свиньи оказалось не такими единодушными, как овцы. В конце концов стадо разделилось. Боров-вожак, и самая старая свинья, и ещё несколько свиноматок, у которых на памяти были погибшие от руки человека сородичи, – эти свиньи ушли в лес. Но большая часть стада, очарованная недавним пиршеством, присягнула на верность человеку, поклявшись именем своего создателя быть покорным своему двуногому вожаку. Бог свиней был, конечно, обескуражен и разгневан, когда после пирушки он обнаружил подвох. Но так же, как и бог овец, творец свиней счёл за лучшее скрыть роковое отступничество своих созданий.
Дальше дело у бога хитроумия и коварства пошло как по маслу. Он ловко похитил амулеты и у творца гусей, и у создателя коров, а его подручный сумел убедить и гусей, и коров с быками повязать себя нерушимой клятвой покорности роду человеческому. Гусям человек сказал, что они – птицы высокого полёта, а потому, конечно же, с ними у него будут совсем иные отношения, чем с безмозглыми и трусливыми овцами или с грязными и жадными свиньями, которые только на то и годятся, чтобы служить пищей людям. Нет, с гусями он будет вести благородную дружбу. Человек будет охранять их гнезда от хищников, а гуси будут предупреждать его об опасностях, которые видны только с высоты птичьего полёта. А когда очередь дошло до коров и быков, то их человек убедил, что только они достойны его дружбы, потому что они сильны и умеют обороняться от хищников, не чета трусливым овцам, жирным свиньям и пустомелям гусям. Именно они будут ему настоящими союзниками, которых он поведёт в бой против волчьих стай.
Когда смертный подручный, достигший таких блистательных успехов, наконец состарился и канул в небытие, бог хитроумия и коварства избрал себе среди своих созданий новых подходящих сообщников. Постепенно, исподволь, человечество приобрело власть над множеством видов животных, от кроликов до слонов. И только с дельфинами вышла осечка. Не то чтобы человек, подосланный к дельфинам, был менее изворотливым или красноречивым, чем все остальные избранники, но вот дельфины оказались мудрее и проницательнее других животных. Они не купились на байки о том, что только они заслуживают стать соратниками человека, а не его бесправным имуществом. Дельфины донесли весть своему создателю о попытке выманить у них роковую клятву. А бог дельфинов предал огласке эту историю среди всех бессмертных. И тут уж всем обманутым небожителям пришлось признать, что именно с помощью коварства человечество подчинило себе их созданий.
Конечно, после этого ни один бессмертный не решался бражничать с богом хитроумия и коварства. Каждый внимательно следил за сохранностью амулетов, дававших способность говорить с его созданиями на их языках, и строго-настрого наказывал своим тварям не доверять посулам и дарам людей. Но человек к тому времени успел прибрать к рукам столько разных животных, которых он мог забивать на мясо, стричь, доить, запрягать и осёдлывать, что и без дальнейших пополнений списка домашней скотины род людской смог покорить все земли, от тропиков до тундры. Стало ясно, что бог хитроумия и коварства всех переиграл, всем доказал, что и вправду: «Не яд – самое смертельное оружие, не панцирь и шипы – лучшая защита, не в быстрых ногах наивысшая скорость, не в когтях и клыках величайшая сила». И постепенно все остальные боги потеряли интерес к той игре, для которой они когда-то создали наш мир, перестали следить за тем, как складывались судьбы их созданий. Бог хитроумия и коварства какое-то время ещё продолжал с интересом наблюдать за успехами своих двуногих творений и пытался хвалиться ими. Но поскольку никто другой на небесных пирах не считал эту тему достойной обсуждения, то и ему она в конце концов наскучила. Какой азарт в игре, в которой ты неоспоримый чемпион, но у тебя нет ни соперников, ни публики? Так что и он со временем перестал обращать внимание на происходящее на игровой доске подлунного мира. Действия на ней продолжались уже сами по себе.
А человечество, полностью предоставленное самому себе, между тем все множилось и множилось, проявляло своё хитроумие со все большим и большим размахом, так что постепенно его действия начали переиначивать и корёжить и саму игровую доску земной жизни. И оружие, изобретённое людьми для охоты друг на друга, далеко ушло от тех дротиков и стрел, о которых говорил когда-то создатель коров. В то же время среди людей не перевелись воплощения не только хитроумия, но и коварства. Того и гляди, какому-нибудь особо одарённому последователю первого подручного удастся отправить в небытие не только своих врагов, но утянуть туда и весь род человеческий, и всех подвластных людям животных и птиц, да и многих других созданий самых разных богов. И тогда, если от самой игровой доски что-то останется, то окончательными победителями в игре богов окажутся создатели земляных червей и глубоководных рыб.
---
[ Картинa "-Declension-" нарисована художником с ником RiEile. С работами RiEile можно познакомиться здесь: https://www.deviantart.com/rieile/about
Картины сопровождаются следующим текстом: "Please note, that all images in this gallery are in PUBLIC DOMAIN, so feel free to use them for private or commercial purposes WITHOUT my permission". Я благодарна RiEile за возможность использовать эту картину в качестве иллюстрации к "Игре Богов". ]