Современная поэма по следам прочтения одноимённых произведений «Египетские
ночи» А.С. Пушкина и В.Я Брюсова, дополнением второго первым, с включением
ранее написанного. Читательское понимание материала в форме поэмы в двух частях.
За основу взято первым произведение В.Я. Брюсова.
Часть 1.
Прочитав поэму в 6 главах В.Я. Брюсова, как доработку идей сюжета А.С. Пушкина, я вновь вернулась
к оригиналу первого порядка темы, ка основного изначального источника. В той последовательности
и составляю свой проект, делясь своим пониманием с читателями Портала, многие из которых являются
для меня источником вдохновения.
Прекрасен и беспечен пир
В садах Египетской царицы!
И мнится: весь огромный мир
Вместился в узкие границы.
В.Я. Брюсов
Лукавства дух – себе преграда,
Полшага ныне к нему – смерть.
Скитанием за боль – награда,
Корысти чувств, где круговерть.
Царица лун – то дня отрада,
Что для рабов, царей – одна.
Темь подземелья – не преграда,
Что вожделенью тайн сестра.
Веков, по сказам, вереницы, –
Египетских не тьма – цариц.
А жизнь – игрою для царицы,
Рабы к той власти пали ниц.
Поэту ль ночи развлеченьем? –
Её же властью – прихоть зла.
История векам – прощеньем? –
В трёх днях усладу, ту, взяла!
Иль в сутках солнце не вставало? –
Всевластье – это ль не обман?
Царица то, всё, всё понимала,
Что в красоте той – не роман.
Векам нет – дел: ты – царь, царица,
Как солнцу дела нет, где ночь!
Но не таила ведь землица,
Сама рабыня – царств, тех, дочь.
Поэты не её спасали, –
Отважность в рабстве трёх мужей;
Властителями побеждали
Дань рабства тяжких своих дней.
Любви ток чувства чувством встретит,
Частицей рабства – каждый, сам!
Без однополости отметин:
Любовь природы – в жажде там.
Природа трепет терпеть сможет,
Новаторствам есть свой предел.
Но раб, живя в царях дух множит:
Свобода прорастает на костях.
И мысль о том, что день – для птицы,
Одна той тенью, всего дня,
Где раб и царь, в той колеснице,
Объятьем жгучего огня.
А для царицы – вздох: Антоний!
Судьба, что малое дитя? –
У царств, в днях, – множество агоний,
В том равенств нет у бытия.
Жизнь – днём, одним, всё та же вечность.
Распорядитель? – в небесах!
Пусть миг подарит и сердечность:
Достойный день – в судьбе раба.
Пусть день не знает униженья!
Забудет рабство ту судьбу.
Раб господин – своим решеньем:
Он в том – прекрасен, не в плену!
Часть 2.
Постскриптум – тайной возвращенья
К первоисточнику, скажу.
Земли так принято вращенье.
Отчёт? – я времени ссужу.
Клеймит поэт проделки света,
Мораль, в прошедший век внедрил.
От бани лист взял для портрета,
В парилке веник – то забыл.
Но с пользой там мочалка, мыло,
Бань удовольствие – слепо.
Но голова, чтоб не забыла
Поэзии в чём ремесло.
То Пушкин? – Чарский сочинитель,
От общества, что всё бежал,
Строкою – тот же он воитель:
Диван в чернилах утопал!
Перо он прятал – вещь – dok – силы,
Что стать, всю, прятал от друзей.
Он – то игрок, гурман – бог, милый!
С мороженым – он, всё ж, резвей.
Был часто заперт в кабинете
И много – много там писал!
Забвеньем, погруженьем в свете,
Строкой он день, свой, прославлял.
И столько дней мог ценных видеть,
Потомкам радость доставлять,
Чтоб – ах! – любить; ах! – ненавидеть,
Из века в век нам чище стать!
Чтоб шелуха не липла света,
Он смелым был в строке своей.
Талантом, сердцем дух привета
Дошёл тем счастьем наших дней.
***
Обязан истинный поэт
Для вдохновенных песнопений
Избрать возвышенный предмет,
Не вызывая подозрений.
Вот так, чужая мысль – повтором
У диалогов музы, той,
Что числится любовью скоро,
С талантом шаг – её тропой.
Полёт чужого вдохновенья:
Стопой, размером, у ворот,
Добудет стопку впечатлений,
Где вдох – на выдох – душу рвёт!
Всё то, что дал импровизатор,
То темой зал сам выбирал.
По вкусу публики в театр? –
О Клеопатре, текст, звучал.
Тот выбор есть любовь – вживую!
Любовных действий – ранний век.
Шутник мой Пушкин – не впустую
Дал ход тех, «ангельских», утех.
История в тот зал вместилась,
Оркестр, что в лихорадке был!
Импровизаций буря длилась,
Маэстро музыку творил.
Царицей торг, любовный, начат:
Весь хлад у дерзкого лица.
Поклонников НОЧЕЙ – удача? –
В том, счастьем, – смерть любви цена.
Мой Пушкин шевельнул столетья,
Игрою публики ума.
Ушло то время в лихолетье,
Другим векам не в злобу дня.
А то, что Брюсов продолжает,
Курсивом Пушкина вписав,
Акценты в разум он вставляет,
Раба с царицей уравняв.
27.12.2021 г, Н.М. Сегеда