Cтихотворения, которые были бы написаны
известными поэтами, если бы им посчастливилось
жить в одну историческую эпоху с юбиляром…
Быкову – Гомер:
В ризе златистой Заря простиралась над всею Землёю.
Кворум богов на собор собирался под Зевса началом.
И, на высшей главе многохолмного сидя Олимпа,
Сам он вещал, а бессмертные Окрест безмолвно внимали.
«Слушайте слово моё, о, боги небес, и богини.
Нынче у нас на повестке вопрос стоит очень важный.
Если с вершины Олимпа вы под ноги вниз поглядите,
- Быков сидит у реки и удочку держит в ладонях.
Рыбу ловить уважает без меры сей муж многомудрый,
Много извёл он червей, мотылей, также мух быстрокрылых.
Быть иль не быть улову сегодня у данного мужа,
Мы и должны решить на собраньи, великие боги».
Первою вызвалась в прениях выступить Гера богиня,
Золотокудрая Зевса супруга гневно сказала:
«Если пошлём мы улов вон тому, у подножья Олимпа,
Выловит рыбу он всю и богам ничего не оставит.
Вы же, премудрые боги, и сами любите рыбу,
Сам же ты, Зевс, обожаешь плотву краснопёрую с пивом,
Если завялена эта плотва, но только не слишком,
А посему предлагаю не слать рыболову улова».
Следом за Герою слово взяла Афина Паллада.
И у богов доверяется женщинам выступить первым.
«Я предлагаю – сказала дочь тучегонителя Зевса –
Пусть на крючок его рыбы идут большими стадами.
Ибо сей муж обладает достоинством многим.
Петь он умеет, ещё танцевать, словно нимфа, воздушно.
Если же в руки берёт карандаш, то выходит картина.
Может играть он на всём, что звучит для нас музыкой нежной.
Рыбу ж он ловит средь смертных лучше любого.
Даже Харон с ним не может сравниться в уменьи,
А ведь Харона от мрачного Стикса брегов не оттащишь.
--Пусть Посейдон для Быкова выделит рыбные тучи».
«Время черту подвести – молвил Зевс – громовержец.
Голосовать мы не будем, как я решу, так и будет.
Постановляю: - Выделить рыбу сему рыболову.
Всё же улов ему надо чуть – чуть ограничить.
Ибо я всё же люблю плотву краснопёрую с пивом.
А посему ловит пусть он не больше пяти килограммов.
Пусть это будет законом для всех рыболовов.
Хватит, наверное, этого с них, а то объедятся».
Это решение послано было затем Посейдону,
Им в кладовой был отыскан лещ весом в пять килограммов,
Дан был лещу наказ плыть прямо к удочке Быкова длинной,
Сесть на крючок, червяка проглотив с аппетитом отменным.
Быков сидел у воды, и рыба совсем не клевала.
Вдруг поплавок приподнялся и на бок улёгся лениво.
После подсечки тяжёлая рыба ходила кругами,
Но не сумела сорваться с крючка лучшего из рыболовов.
Быкову – В. Маяковский:
В сто сорок солнц закат пылал,
В июль катилось лето.
Была жара, жара плыла,
На речке было это.
Сергей Сергеевич сидел
Над речкой тихоструйной,
Уныло на воду глядел
И ждал поклёвки буйной.
И, так внезапно разозлясь,
Что в страхе всё поблекло,
В упор он крикнул солнцу:
«Слазь! Довольно шляться в пекло.
Всё ходишь – бродишь вдалеке
Без смысла и без дела,
Уж лучше б вместе на реке
Со мною посидело».
Что он наделал, он погиб!
К нему по доброй воле
Само, раскинув луч – шаги
Шагает солнце в поле.
И, оборвав лесной напев,
Взлетев, умчались птицы,
И солнце, златогривый лев,
К нему под бок садится.
Слеза у Быкова из глаз,
Жара с ума сводила,
Но он сказал, посторонясь:
«Ну что ж, садись, светило».
Про то, про это говорит,
Что де клюёт не очень.
А солнце: «Ладно, не стони,
Смотри на вещи проще».
Сказало солнце: «Не кивай
На свой на жребий горький,
Ещё чуть – чуть позагорай,
Клюёт всегда на зорьке.
А мне домой лететь пора.
Ну, будь здоров, до встречи.
Какая страшная жара!
Умойся, будет легче».
И долго Быков вспоминал
Тот солнца пламень белый,
И в изумлении взирал
На бок свой загорелый.
Быкову – С. Есенин:
Выткался над озером алый свет зари,
На бору со звонами плачут глухари.
Плачет где – то иволга, соловей поёт,
У Сергея Быкова рыба не клюёт.
Вместе с зорькой ясною он пришёл сюда,
На небе была ещё синяя звезда.
Удочки закинул он, сел на бережок,
За спиной раскинулся ласковый лужок.
Окуни не плещутся, нет леща игры,
Лишь вокруг трепещутся в тучах комары.
Над рекой сбираются в стаи облака,
Клёв не начинается, - мёртвая река.
«Где ты, рыба, плаваешь, ты куда ушла?
Иль насадка свежая не вкусна была»?
Вдруг услышал голос он, увидал плотву:
«Сели на диету мы и едим траву».
Быкову – Э. Багрицкий:
Ежами в глаза налезала хвоя,
Прели стволы, от натуги воя.
Дятлы стучали, и совы стыли,
Только кругом берега пустые.
Трясина кругом, да камыш кудлатый,
На чёрной воде кувшинок заплаты.
А под кувшинками в жидком сале
Чёрные сОмы месяц сосали.
Месяц сосали, хвостом плескали,
На жирную воду зыбь напускали.
Жадное солнце вставало дыбом,
Жабры сушило в полоях рыбам.
В жарком песке у речных излучий
Разогревало яйца гадючьи.
И, расправляя перо и жало,
Мокрая нечисть солнце встречала.
Тропка в трясине, в лесу просЕка
Ждали пришествия человека.
Он приближался плечистый, крепкий,
В самой любимой своей беретке.
Он надвигался и под ногами
Брызгало и дробилось пламя.
С треском ломали его колена
Жёсткий тростник, как сухое сено.
Правой рукою, прижатой к телу,
Удочки нёс, прямые, как стрелы.
Прямо к реке по нарывам кочек
Шёл он вперёд, молчалив и точен.
Так, на работе неделю отмыкав
Шёл на рыбалку товарищ Быков.