«…Трамвай там не ходил. По Садовой ходил, а у Патриаршего нет. Мы там несколько лет жили… Трамвая там не было. Это я вам ей-богу говорю, что трамвая не было».
Татьяна Лаппа, первая жена М. А.Булгакова
На Первомай, в середине «страстной»,
У Вари по графику был выходной,
Но сменщик её заболел, значит надо
Идти на работу вместо парада.
На линию вышла в тот день полдевятого
Покровская Варя, вагоновожатая.
Значок комсомольский с буквами «КИМ»*
Варвара носила, а вместе с ним
И крестик нательный, на всякий случай.
Всё было обычно в тот день злополучный.
Хлеб с кипяточком, с газетою утренней,
В церковь сходила с мамашей к заутрене.
Домой возвратилась, взяла транспарант,
Чтоб вместе с подружкой идти на парад.
Но тут в коммуналку примчался нарочный,
Сказал, чтоб в депо Варя ехала срочно!
Спешит на работу Варвара Покровская,
Косынка на девушке алая, броская,
Глаза чуть раскосые цвета листвы,
Ведёт свой трамвай по бульварам Москвы,
Мимо Кремля, мимо Трубного рынка**,
Русые кудри скрывает косынка.
Запах сирени, птичье чириканье,
Редких извозчиков зычное гиканье.
Чёрные рельсы проложены в май,
На пешеходов затренькал трамвай.
Майское солнце печёт беспощадно,
Кто-то ругнулся на задней площадке:
«Что по ногам-то своими копытами?!»
Цыркнув в окошко настежь открытое.
Варвара потом происшедшее с ней
С трудом вспоминала спустя восемь дней.
Всё начиналось со странных событий,
Ах, как ей хотелось всё это забыть бы!
Сначала по рельсам от Спиридоновки
Чёрная кошка промчалась, в будёновке!
А может не кошка промчалась, а кот?
Такая огромная, как бегемот!
Когда видишь кошку чёрного цвета,
По мненью народа - дурная примета.
Но, плюнув три раза на суеверия,
По Спасским курантам часы Варя сверила. 1
Десять часов без минуты одной.
Едет трамвай через рынок Грибной ***.
Постные кушанья на Москворецкой,
От чечевиц до халвы по-турецки.
Самые трудные дни предпасхальные,
Дразнят грибами торговцы нахальные.
С монастыря на бульваре Страстном
Вышли «безбожники»**** с красным вином.
Там же, всё та же огромная кошка,
Хотела проехать на задней подножке.
Но крикнула Варя: Котам запрещается
Кататься в вагонах! Пусть кот убирается!
Весь в клеточку фраер, в разбитом пенсне
Пред ней появился в открытом окне:
«Ах, барышня, что Вы?! Не стоит сердиться!
Сердиться девицам совсем не годится!
А Вы вот, Варвара, на вид безобидны,
Но сносите бошки мужчинам солидным!».
И дальше продолжил, свой ноготь грызя:
«И где здесь написано: Кошкам нельзя?!
Кого приручили, за тех мы в ответе!
Я вот за него пробиваю билетик,
Что б он не нарушил закона дорожного.
Котов не катать – пережиточки прошлого!»
Потом происходит ещё интересней
С Тверского свернули на Бронную рельсы.
Откуда здесь рельсы?! Когда проложили?!
И что сейчас будут кричать пассажиры?
Но люди молчали, видать поражённые,
Тем, что попали на Малую Бронную.
Варя как «отче наш» знала маршрут,
Ну, не должно поворота быть тут!
Но успокоилась: «Значит, так надо.
Маршрут поменяли из-за парада».
Хоть всё-таки мысли слегка растревожены,
Но едет трамвай там, где рельсы проложены.
Девушке нравится новый маршрут,
Между деревьев виднеется пруд,
Сквер рядом с прудом в тени утопает,
Близится вечер, жара отступает.
Катятся люди с работы уставшие,
Солнце садится за Патриаршими.
Вот устремляется за турникет
Нюрка Горячева – тысяча бед!
Склочница Аннушка, с банкой в авоське,
Вот уже лается с кем-то, как Моська,
Глянь-ка, сцепилась с какой-то старушкою!
Банка литровая бьётся вертушкою.
«Так ей и надо! Не лезь на рожон! -
В ухо шепнул Варе тот же пижон, -
Кокнула банку с подсолнечным маслом!
Будем надеяться, что не напрасно».
Катит трамвай по Москве с комсомольцами,
Круги нарезает бульварными кольцами.
Снова на Малую Бронную путь,
До Патриарших осталось чуть-чуть,
Пора тормозить, но что-то с трамваем!
Стал он Варварою неуправляем!
В сюжете проходит, как символ насилия,
Траурной нитью трамвайная линия!
Прохожий ступает за турникет,
Нога соскользнула на рельсы и… нееет!!!
Колёса визжат! Искры брызжут! Осколки
Вонзаются шпагами в грудь комсомолки!
Кричат пассажиры! Сложились мгновения.
Летит голова, а в глазах удивление.
И так безнадёжно махнул турникет:
Был человек, и бац, уже нет.
По мостовой голова покатилась,
Бабы завыли, и всё закрутилось.
Тут же верхом прискакала милиция:
Голову срезали! Кто?! Инквизиция?!
Красные капли на рельсах росинками,
Скорая помощь примчалась с носилками.
Варю выносят, повсюду осколки,
Начальник какой-то примчался в двуколке.
Чертятся мелом рисунки овальные,
Толпятся вокруг пассажиры трамвайные.
Лежит пострадавший со шляпой в руке,
А голова где-то там, вдалеке.
«Вот! Докатились! - ворчит бывший кучер, -
Раньше на конках и то было лучше!
Было со всяким почтеньицем к вам,
Не отсекали голов седокам!»
Клетчатый скорчил противную рожу:
«На Берлиоза персона похожа!
Стал безголовым теперь Берлиоз -
Глава МОССОЛИТА, вот это курьёз!»
Кот подхватил: «Что творится на свете?!»
Что кот говорящий, никто не заметил.
- Советско-культурного руководителя
Трамваем зарезали, будто вредителя!
Запели в ресторанчике,
услышав звон стекла:
«Гранёные стаканчики
упали со стола…».
Осколки с Варвары снимал санитар,
И думала Варя: «Мне снится кошмар!»
А к месту события по переулку
Спешила на крики Горячева Нюрка…
Варвара три дня пролежала в больнице,
Потом полномочный велел ей явиться
В НКВД побеседовать с ней,
Шла Варя пешком по гудящей весне.
Наркомовец Варе шепнул по секрету:
Претензий к Покровской у «органов» нету,
Убит Берлиоз с жесточайшим цинизмом,
В том кроится происк империализма!
Пасхальные дни голубками летели,
На Патриарших, спустя две недели,
Там, где свершилось в ту ночь преступленье
Варя стояла, застыв в изумленьи:
От рельсов былых не осталось следа,
Как будто их не было здесь никогда.
Как на лице её не было шрама
Там, где зияла глубокая рана.
Варвара засомневалась всерьёз:
А был ли такой человек - Берлиоз?
Но всё ж по прошествии несколько лет
В капстранах кричали десятки газет,
И те пересуды доселе не смолкли,
Мол, на «страстную» в Москве комсомолки,
Что называются всякими Варями,
Головы режут евреям трамваями!
26.12.2021
__________________
«КИМ»* - Коммунистический Интернационал Молодёжи, родитель ВЛКСМ.
Трубный рынок** - Был расположен на Трубной площади, прототип Птичьего рынка, на нём продавались собаки, птицы, цветы.
Грибной рынок *** - Грибной рынок на Москворецкой набережной в начале XX века
открывался на время поста, на нём продавали постные продукты: баранки, овощи, сухофрукты, орехи, грибы, чечевицу, мёд, варенья, подсолнечное масло.
«безбожники»**** - на Страстном бульваре Москвы, в женском страстном монастыре с 1928 по 1937 г.г. размещался «Союз воинствующих безбожников».
Покровская Варя – так в девичестве звали маму Михаила Булгакова.
Анна Горячева – соседка М. Булгакова по коммунальной квартире, которая не давала житья писателю своими склоками.