сыпется песок неумолимо.
двадцать первый завершает бег
мимо барселоны и берлина,
вдалеке от азиатских рек.
я смотрю на внешние границы,
выходя всё дальше за свои.
в голове обрывки пьесы в лицах,
на столе накрыто на троих.
в скайпе доктор говорит цинично
о бродягах, сбившихся с пути,
признаёт расстройство пограничным:
"вы больны, мой друг, как ни крути.
да не бойтесь, это нынче модно -
вся страна болеет напоказ.
нет здоровых среди слуг народных,
нет в бомонде пары ясных глаз".
нам ночами грезилась шамбала,
но в метель дороги не найти.
не простить мне им мемориала.
не забыть военной трескотни.
не забыть мне пыточных колоний.
не раскрасить цветом кара-даг.
под ночным далёким небосклоном
зарычал от боли аю-даг.
сыпется песок, кипит таврида.
двадцать первый завершает бег.
бык, пронзённый пикой на корриде,
я скучать не буду по тебе.