Белее крошеного мела,
Белее буклей парика
Едва заметная река,
Что вьется прядью поседелой
Среди завьюженных полей,
Где несравненно тяжелей
Зимой узнать ее извивы.
Их выдают седые ивы
Да оснеженные кусты,
Каймя рукав ее холстинный;
И разом смолкшие плотины
Да бесполезные мосты.
Но, заневоленная льдом,
Река себе не изменила:
Там, утопая в гуще ила,
На глубине таится сом.
Там щука стынет, карауля
Между разлапистых корней
Нагульных рыб, и тем верней
Их настигает, словно пуля.
Там, ни жива и ни мертва
При виде этакой напасти,
Остерегаясь щучьей пасти,
Шныряет стайками плотва.
Там улыбаются сквозь сон,
Как будто чуют сил излишек,
Ростки кувшинок и кубышек,
До лучших затаясь времен.
Там дремлют водоросли стоя
И вызревает буйный нрав
В оцепенелых стеблях трав,
Что станут пышными, как хвоя.
Там ждет весеннего тепла
И грезит крохотная ряска
О жиже илистой и вязкой;
Ей мнится: заводь зацвела.
И на исходе зимних бурь
Настанет миг, что провозвещен:
Почти незримой сетью трещин
Затянет снежную глазурь.
В тиши, лелеемой до срока,
Взорвется, руша все табу,
Раскат, похожий на пальбу,
Гремя от устья до истока.
В ответ раздастся лязг и скрип,
И стадом ринутся к низовью
Вдруг ошарашенные новью
Обломки синеватых глыб!
Никто не будет знать, когда
Коснемся берега рукой мы
И завоеванные поймы
Оставит вешняя вода.
За это время без пощады
С ракит сметет сомовий хвост
Немало писком полных гнезд
И щука выйдет из засады
В левобережные луга,
Не возмущая водной глади...
Лишь нехотя порядка ради
Река вернется в берега.
Внушает всем за годом год:
Чем упоительнее дрема,
Тем яростней удары грома,
Молниеносней ледоход!
Хоть в ожидании весны
Немые реки терпеливы,
Их многоводные разливы
И неизбежны, и страшны!
Не миновать их ни тому,
Кто заграждает путь к свободе,
Ни тем, кто тщится половодье
Пересидеть в своем дому...