А где-то уже становилось тепло.
В чулане тайком тосковали одежды.
Оконною рамой болело стекло
И все, кто остался совсем без надежды,
Стремились успеть на последний вокзал.
Но там брали только забытых до смерти.
Ни справки, ни взятки, ни «Сам приказал»
Уже не работали. Смирные черти
Несли тяжкий скарб одиноких в вагон.
Никто не прощался на годы и веки,
Там был безбилетник. Фактически он
Не вынес того, что несут человеки.
Ему не устроили даже скандал,
А вывели вниз из вокзального зданья.
Ты как-то неправильно жил и страдал.
Тебе в неформальный отдел мирозданья.
А в том неформальном отделе Зима.
Формальность чужда ей по самые гланды,
Она достаёт до субъекта сама,
Срывает погоны, значки, аксельбанты.
И так каждый день – воскресенье ль, четверг.
Он не проклинал, не взывал, не елозил,
И даже фактически не опроверг
Наличие смысла в конкретном морозе –
Летать там проблема. Суровый помпаж
Святой реактивности ставит заслоны.
И смысл одиночества – искренний, наш,
Смиряется ликом фальшивой иконы.
Вороны кричали: да кто ты такой,
Куда ты летишь, зачем выпилил с койки?
А он отмахнулся: вам это на кой?
Я не претендую на ваши помойки.
По улицам люди не шли никуда.
Сутуло глазели на сталь и бумагу.
Ему так казалось, наверно. Ну, да.
Он вышел к центральному универмагу.
Он помнил – там главное оргтурбюро.
Билеты, отели, трансфер до отеля.
Мне нужен трансфер до «как мир всё старо»
Я видел, туда журавли улетели.
Дадим. Но не завтра. Когда-нибудь в срок.
Откушайте сырник кудрявого детства.
У вас неизвестный доныне порок.
Вам что-то забыли отдать по наследству?
Утробный раскатистый рык обезьян,
Восторг сокрушений кулачного боя,
Иль в вас не прижился курчавый баран,
И вы не желали расти для убоя?
Хлебните пивка без палёной воды,
Прочтите инструкцию сбора утиля,
Сажайте потомков, дома и цветы.
Вы всё это, кажется, не воплотили.
А холод уже доставал кирпичи,
И к югу от севера ставил засады.
Он молча сказал: киоскёр, замолчи,
Не надо мне сдачи, и пива не надо.
Я всё распечатал, я всё рассказал,
Я весь обносился в заплатанной шкуре.
Я даже просрал свой последний вокзал.
По прихоти чьей-то? по собственной дури?
Я вмёрз в этот лёд, отпустите в туман,
Я выпью все реки, проплачу все слёзы,
Хотя все проплакал. Мой самообман
Есть смелый протест против Деда Мороза.
Иди, тебя больше не держит Никто.
Возьми проездной по горячим туманам.
«Как мир всё старо» ты проехал давно,
Пусть новые звезды взрослеют в карманах.
А книзу от верха лежал парашют,
Остался от высадки лунных десантов.
Он просто оставил лежать его тут.
Нарезал канатиков для аксельбантов.
Теперь-то он дембель. И всё впереди.
Свободный художник с простором под мышкой.
А метеорит прошептал – погляди,
Тебя я приветствую яростной вспышкой.
А спереди зада бежали гонцы,
Пытаясь достичь постороннего места.
Они сообщали о том, что Янцзы
Течёт на восток, всем кому интересно.
Снаружи внутри было тихо, тепло,
Задумчивый месяц пригрелся над елью.
За детской площадкой стоял НЛО
С какой-то неясной для дворников целью.
За краем бескрайним ласкались огни,
Не чувствуя жара, не чувствуя боли,
И долгие ночи, и долгие дни
Разжали ладони, пустили на волю
Дышать среди звёзд. Быть и всем и одним.
Рассказывать жадно смешные примеры.
А звёзды горели, как будто бы им
Горение - счастье без цели и меры.
И слышался голос неведомый нам:
(На том языке, на котором истоки)
Я всё отниму и я всё тебе дам.
А строки какие? Какие там сроки!
Ты не аноним. Ты явление снов.
Закадровый взрыв стопроцентной природы.
Бери здесь любую из первооснов.
Дыши полной грудью, качай небосводы.
Зовись как угодно. Да хоть Супер Стар.
Вот ключ от Вселенной и паспорт скитальца.
А в морге ещё шуровал санитар,
Снимая кольцо с безымянного пальца.