Когда Ницше плакал,
Заратустра тревожно мерил шагами комнату,
пытаясь понять,
можно ли еще спасти этот мир.
Слезы Ницше капали на ковер,
прожигая его насквозь,
и человеческое,
слишком человеческое вылезало из дыр.
Ницше плакал тихо,
как раненый лев или дракон,
и это плач
замирал в лабиринте Крита.