***
Как я оторван от природы
все эти дни, все эти годы!
Залит в бетон, в асфальт закатан.
Руками грубыми захватан,
истерзанный вхожу в трамвай,
недобрым взглядом исцарапан.
И, все таки, непобедим
трамвайным тесным неудобством,
ворчанием, соседним жлобством,
что соответствуют природе
остатков естества в народе,
которое, как атавизм,
не украшает организм.
Я оторвался от корней,
от сосен, елей, старых пней,
и нынче, к своему стыду,
не отличаю лебеду
от васильков или пырея.
Но
постепенно,
как сумею,
я одичаю, озверею,
а одичавши в степь уйду –
туда, где раньше жили тавры,
а перед ними динозавры
толпою шли на водопой,
и южный воздух голубой
от мрака защищал планету
и бесконечно длилось лето.
О,
как же я хочу домой,
на волю,
к ним,
на водопой!
А, может, просто винегрета
и полчекушки выпив где-то,
расположиться на покой
чтоб тихо стать самим собой?
А, может, я совсем другой,
и до конца себя не знаю,
да и других не понимаю:
ни степь,
ни тавров
ни двутавров,
ни допотопных динозавров?
Но всё равно хочу домой –
туда, где был я молодой
с хмельной,
дурною головой,
где длился
воздух голубой.
Я здесь
финального каданса
уже не отличу от пня.
О, виртуоз,
учитель танцев,
не хмурься,
научи меня,
как ты,
так тонко различать
рассветов лёгкие нюансы
закатов рондо или стансы
в финале,
на исходе дня,
чтоб отличить каданс
от пня.
***