На Рождественской ёлке жили два стеклянных ангела - один с золотыми волосами, другой с серебряными. Они были очень-очень похожи между собой; так бывают похожи только братья-близнецы. У обоих были голубые как небо глаза, чёрные длиннющие ресницы, нежные щёки. Даже волосы были похожи, хотя у одного они были золотые, а у другого серебряные. На других ветках жили другие игрушки - слоники, белочки… но ангелы! Ангелы жили на самой верхней ветке, рядом со звездой. Звезда была надета на верхушку ёлки, и от этого верхушка всегда немножко клонилась влево; и вот там, под клонящейся влево верхушкой со звездой, они и сидели - молча и неподвижно днём, оживленно разговаривая друг с другом по ночам - два ангела, похожие на братьев-близнецов. И один не мог без другого, несмотря на то, что тот, у которого волосы были золотые, всегда был преисполнен радости. А тот, у которого волосы были серебряные, всегда говорил только о печали. Ведь он знал такую уйму печальных историй - что ему ещё оставалось делать?Наверняка ему казалось, что его серебряное сердце разобьётся от боли, если этими историями не поделиться.
Но золотоволосому ангелу настроение это никогда не портило. Он слушал своего соседа, больше похожего на брата-близнеца, и волосы его по-прежнему отливали золотом, и все печальные истории качались на волнах его радости, подобные крошечным лодочкам. Но вот ведь удивительное дело! Доплыв до ангела с золотыми волосами, все эти печальные истории-лодочки превращались в миражи, в радужные мыльные пузыри и исчезали, лопаясь одна за другой. И так продолжалось много-много-много лет, и все в том мире, где стояла ёлка, были очень счастливы. А если вокруг и лопались радужные пузыри, то их никто не замечал, такие они были тонкие, почти совсем невидимые.
А потом ангел с золотыми волосами упал и разбился. И ангел с серебряными волосами остался один, совсем один. Белочки и слоники продолжали жить на той же ёлке, но они были не в счёт. Золотоволосого ангела - соседа по ветке, больше похожего на брата-близнеца - больше не было рядом, и поэтому одиночество оказалось полным.
И что ему теперь было делать с печальными историями, которые буквально роились внутри его сердца? Ведь они упирались и толкались изнутри острыми носами, и требовали, требовали без конца немедленного выхода на волю.
Ангел с серебряными волосами долго молчал: изо всех сил он пытался терпеть эту боль. Но однажды ночью его сердце, не выдержав, треснуло, и все невидимые остроносые лодочки ринулись с верхней ветки вниз, почувствовав вкус свободы.
С тех пор, с того самого дня, вернее, с той самой ночи сердце ангела больше не болит; оно стало бесконечно, беспредельно, абсолютно пустым и прозрачным. А в пустоте и в прозрачности, как известно, историй нет.
Но вот ведь какое дело: все те печальные истории - все до одной - стали нами.