Маме
Ты была синеглазой и звонкой
и с большою копною волос,
ты ходила на танцы девчонкой
и от прыщиков пудрила нос
Тридцать третий размер нежной ножки...
Ты дразнила бы ею мужчин
на любой заграничной обложке,
и возил бы тебя лимузин
Но в России был пафос и голод,
и война, и подавленный страх:
резал серп и выковывал молот,
а Гулаг обрабатывал "брак"
Ты работала, верила людям,
создавала домашний уют
и кормила меня то ли грудью,
то ли чувством, что счастьем зовут
У других ничего не просила,
у чужих ничего не брала,
ощущая огромную силу,
наполнявшую сердце и взгляд
Неосознанной часто молитвой
защищала любимых своих,
ты была мне мадонною Литта
в плотной гуще хрущоб городских
И я думал, наверно, наивно,
что ты вечна, как небо, земля,
и что наша любовь неразрывна,
как с Россией - леса и поля
Урну в черной земле зарывая
в центре города между крестов,
у могилы стою - словно с краю
бездны, нет над которой мостов
Даже с помощью хитрости, трюков
не могу я её обойти,
и оттуда ко мне свои руки
тянешь с тихой покорностью ты