Глава 2. Приемка
1. Приемка.
Дорога до приемки было практически прямой. Перекрестки были, но с небольшими улочками. Название само пришло в голову: Загородное шоссе, потому что словно идешь по четырехрядному шоссе, с которого отходят небольшие грунтовые дороги. Некоторые были довольно наезженные, видимо, по ним ездили трактора на некоторые площадки, сокращая путь от приемки – чтобы не заезжать в гараж.
Наконец, через час пути, окружающий меня пейзаж начал меняться: кучи стали пониже, а свободное пространство между ними увеличивалось. Кое-где виднелись кустики пожухлой, какой-то серой травы. Я втайне начал надеяться, что скоро мусор совсем закончится, до того он мне надоел. А эти люди – трактористы, старатели – они здесь жили, более того, были вполне довольны своей жизнью. Танька собирала одежду, стирала, складывала в коробки и хранила, и не собиралась никуда уходить. Старатели на двадцати пяти – а, если верить Лехе, на нескольких тысячах площадках - рылись в мусоре под присмотром бригадиров – и даже не хотели уезжать на отдых. И если трактористов я еще мог понять – и Лехе, и Вовану нравилась их работа и трактора – то старателей, организованных в бригады – а еще было и множество одиночек – я решительно не мог понять. Словно люди в прошлой жизни были бомжами, а теперь дорвались до своей свалки мечты, и никакие силы их отсюда оттащить не могут. Вот, кстати, и название получилось для всей этой благодати , вполне подходящее: Свалка Мечты.
Но мне она не нравилась. Я не хотел копаться в мусоре, хотя бы там лежали золотые самородки. Я хотел уйти отсюда, куда угодно. Пусть будет для начала пляж, а там видно будет. Поэтому план такой: сейчас, если получится, дойду до приемки, посмотрю, что это такое. Может быть, удастся что-то узнать про этот пляж, дорогу к нему и все прочее, может, даже прямо сейчас и отправлюсь. А если не получится сегодня - далеко, или заблудиться легко - то вернусь к ребятам в гараж. Они мне говорили, что регулярно ездят на пляж отдыхать – вот и напрошусь с ними. А пока как-то буду помогать им, чтобы отработать свой хлеб и ночлег.
Совершенно неожиданно в голову пришла мысль: а как же Москва, как же дом, работа? Как же друзья, коллеги по работе, метро, Макдональдс, как же пятничные походы в кафе всей толпой после работы, как же треп ВКонтакте по вечерам, воскресные пикники и прочее, что было у меня в жизни и казалось таким милым? Удивительно – я провел здесь – на свалке – меньше двух дней, но все отошло на второй план. Свалка мне не нравилась, даже активно не нравилась, хотя она и была Свалка Мечты – но здесь началось какое-то приключение. Даже и не так сказать – как ни странно, но мне казалось, что все здесь – настоящее, а то, что было раньше – какой-то сон. Невольно вспомнил Матрицу, даже захотелось потрогать свой затылок – нет ли у меня там розетки, как ее метко обозвал Гоблин в своем переводе фильма – ну, собственно, и потрогал. Розетки не было.
Но я явно чувствовал, что здесь и сейчас я более реален, чем был раньше. Что меня там ждало – ипотека и работа до пенсии, старость и смерть. Двадцать тысяч дней и ночей одного и того же. Даже если я уеду в Канаду или Америку, все равно будет все тоже самое. Я что-то упустил? Жену и детей? Но у меня их не было и пока не предвиделось. И все равно – все тоже самое. С утра до вечера – компьютер на работе, по дороге на работу – смартфон, вечером – компьютер дома, и даже в туалете – опять смартфон. Это жизнь?
Все так. А что ждало меня здесь?
***
С этими мыслями я уже подходил к приемке. Приемка представляла из себя нечто среднее между строительными складами и базой вторчермета. На территории несколько гектар, справа и слева от проходившей по центру дороги, располагались навесы и сараи. Под открытым небом лежало несколько огромных куч металлома, немного в стороне на поддонах – кирпичи и строительные блоки всех цветов и размеров. Отдельной кучей лежали давно забытые стеклоблоки, впрочем, аккуратно уложенные. Под навесами лежали где доски, где фанера, некоторые были битком набиты макулатурой. Еще были трубы – отдельно железные, отдельно пластиковые, вечный поролон и еще много-много всего того, что я видел на свалке, только все отсортированное и в относительном порядке. Возле одного из складов копошились несколько человек, с метлами, лопатами и ведрами, похоже, убирались. Все в шортах с голым торсом, как почти все, мною встреченные. Один из них вскользь глянул на меня, остальные даже не посмотрели.
Дальняя сторона приемки упиралась в каменную стену, впрочем, не особо высокую. С правой стороны виднелось несколько жилых вагончиков – таких же, как были в гараже у трактористов, а слева – дом, напоминающий сторожку Сергея, только заметно больше. Обитые сайдингом стены, блестящая крыша, крылечко с козырьком, площадка перед домом аккуратно засыпана щебенкой, и две клумбы, устроенные в больших колесах от трактора.
Не раздумывая, я прямиком направился к этому дому. Подошел к двери, постучал, немного приоткрыл ее и спросил:
- Можно?
А потом приоткрыл дверь еще посильнее и запихал туда голову. Увиденное меня довольно-таки поразило, и я так и остался стоять – половина там, половина тут. Передо мной была большая комната. В этой комнате было полно мебели: три письменных стола, три конторских шкафа, тумба с телевизором, обычный стол, несколько полок, диван и два кресла. На двух стенах было по два окна на каждой, с тюлевыми занавесками, с цветами в горшках на подоконниках. Два окна были задернуты более плотными занавесками, отчего в комнате стоял полумрак. Еще были две какие-то пальмы в кадках, до потолка, на стенах в кашпо висело несколько цветочных горшков с цветами. Большое зеркало на стене и рядом с ним - картина в раме из багета – какой-то натюрморт с цветами, и еще одна дверь в углу комнаты.
Все это меня несколько поразило: после двух дней скитания по свалке я попал в очаг цивилизации – даже с пальмами и картиной на стене. Но гораздо больше меня поразили три девушки: две из них сидели в креслах, а третья полулежала на диване.
2. Приемка – Девушки
Я так и стоял с полузасунутой в дверь головой и разглядывал их. Девушки были хороши, фигуристые и пухленькие. Во всяком случае, жир с боков не свисал, но и ребра не торчали сквозь кожу. Все это я видел очень хорошо, потому, что одежды на них было немного – все трое были одеты только в купальники, да и купальники были, прямо сказать, не очень обширные.
Прямо передо мной, на огромном мягком кресле сидела девушка в розовом купальнике. Сидела она довольно свободно, вытянув одну ногу вперед, а вторую поставила на кресло, и поджав ее к груди, обхватила руками. У нее были пухленькие щечки и волосы до плеч цвета шоколада, мягкое выражение лица и немного приоткрытые от удивления губки бантиком.
Рядом с креслом был диван, а с другой стороны еще одно такое же кресло, где сидела вторая девушка. Она была немного крупнее первой, и более округлых форм, и бедра и грудь ее были больше, чем у первой, а купальник был – на черном фоне белые цветы с розовыми серединками. У нее были длинные светлые крашеные волосы , правильное узкое лицо с прямым носом и тонкими бровями. Она сидела, забравшись с ногами на кресло, вполоборота к дивану, на котором расположилась третья девушка.
Третья девушка полулежала, вытянув ноги, на диване между ними. Она была еще более округлая – и бедра и грудь были еще больше, чем у второй – при этом у нее была осиная талия. Купальник голубовато-серого цвета едва прикрывал ее пышную грудь. Голова была небольшая, небольшое же круглое лицо венчали светлые волосы, немого сероватые, распущенные и очень длинные – до пояса. Светлые глаза смотрели вопросительно.
На пару секунд воцарилось неловкое молчание. Я опять переспросил:
- Можно?
- Мо-ожно – удивленно-протяжно ответила первая из девушек, та, что сидела против меня на кресле с поджатой ногой – Заходите.
Я зашел в комнату и прикрыл за собой дверь. Слегка поклонился, и, сняв свою бейсболку, сказал:
- Здравствуйте.
- Здрасьте… - протянула все та же девушка.
Опять наступило неловкое молчание. Еще через пару секунд девушка из второго кресла спросила:
- Ты к нам на работу?
- Нет. – ответил я. - Я просто иду на пляж.
- На пляж? – переспросила меня третья, та, что лежала на диване. – А мы думали, на работу к нам. Мы уже делали заявку, но никто еще не пришел.
- Нет, это не я – я просто иду на пляж и заблудился.
Тут у всех трех девушек как-то вспыхнули глаза, они переглянулись, и девушка с дивана сказала мне:
- Тогда заходите.
И они еще раз переглянулись. И заговорила первая, в розовом купальнике:
- А как вас зовут?
- Константин. А вас?
- Меня Марина, это Лена – она показала рукой на девушку, лежащую на диване, - а это – Ира, указав на девушку во втором кресле.
- Очень приятно! - ответил я и еще раз слегка поклонился им. – Я здесь только второй день, и я иду на пляж. Только я не знаю, где он.
- Второй день? – спросила Ира. – И идешь на пляж?
- Ну да – я улыбнулся им. – Так получилось.
Девушки были хороши собой. Меня смущала их одежда, точнее, почти полное ее отсутствие. Честно говоря, я переводил глаза от округлостей одной к выпуклостям другой, перемежая этот осмотр их прелестей с взглядом на их глаза и лица. Между тем что-то изменилось. Они как-то одновременно переместились в своих креслах и диванах, развернувшись в мою сторону. Неожиданно и совершенно явно я почувствовал их расположение и интерес ко мне.
- А почему на пляж? – спросила Ира.
- А на какой пляж? – почти одновременно с ней спросила Лена.
- А почему сразу на пляж? – тройной вопрос закончила Марина.
- Потому что я шел на пляж, когда попал сюда.
И я начал рассказывать снова свою историю. Девушки задавали вопросы, я отвечал. Они ухитрялись задавать вопросы одинаковые и почти одновременно. Мне хотелось что-то узнать о них, но разговор как-то разошелся совсем не в эту сторону. Я рассказал о событиях последних двух дней, а дальше разговор перешел на какие-то бытовые темы и подобную ерунду. Почему-то это казалось нормальным: меня спросили, какой у меня дома смеситель в ванной, какие цветы на окнах, есть ли в подъезде железная дверь с кодовым замком, хорошо ли работают дворники и убираются ли вовремя в подъезде. Разговор шел о чайниках – какой лучше, обычный или электрический, о сковородах – что лучше тефлон или чугун, ковриках перед дверью, тапочках, дверных глазках и домофонах, чем лучше мыть посуду, о кроватях, матрасах и подушках, и, наконец дошел до сериалов.
Про сериалы я сказать ничего не мог – потому что никогда их не смотрел, ни одного. Только это совершенно не смутило девушек – они преспокойно продолжили разговор без моего участия. С упоением они рассказывали друг другу – предполагалось, что мне – о взаимоотношениях главных героев, о самих героях, о сюжете и прочее, прочее. Они цитировали героинь и героев, пересказывали друг другу целые серии – при этом поправляя друг друга при малейшей неточности. Про меня практически забыли – я, как уселся на стул в самом начале разговора, так и сидел, разглядывая их и не переставая удивляться. Конечно, мне и раньше встречались поклонники сериалов, но не столь активные. Если существует сериаломания, то передо мной было трое ее ярких представительниц. Мне казалось, что если их не остановить, то они будут говорить не то, что до вечера, а вообще вечно, и, дождавшись небольшой паузы в их разговоре, я спросил:
- Это что, все по телевизору показывают?
- Конечно, – ответила Марина.
- И еще у нас видеомагнитофон есть, – продолжила Лена.
- И несколько сериалов на видеокассетах. – Закончила Ира, и далее продолжили так же, все вместе отвечая на вопросы:
- А нам ребята нашли видеомагнитофон.
- И кассеты, прямо с записями на свалке тоже нашли.
- А видеомагнитофон не работал.
- Жалко, что кассет мало.
- Нам его Илюша – телефонист - починил.
- Отличный парень!
- Чтобы мы без него делали!
- Только некоторые кассеты сломались.
- Мы не все серии можем посмотреть.
- Все равно очень хорошо!
- А по телевизору всегда смотрим.
- Только там всего два идут.
- Один утром и вечером, повторяется.
- А другой днем.
- Уже кончился.
- Этот не повторяют.
- А вечерний скоро начнется.
- Через сорок пять минут.
Тут девушки переглянулись, и Лена сказала, обращаясь к Ирине:
- Нужно на девятый склад сходить, посмотреть, как там убрались.
- Сейчас сходим – кивнула та ей в ответ.
Я, желая привлечь их внимание, приподнял руку, девушки заметили и все три посмотрели на меня:
- А вы мне про пляж не сказали, как туда дойти.
Отвечали они, как обычно, все вместе, дополняя друг друга:
- Ну, туда далековато.
- Сам не найдешь дорогу.
- Пешком даже до ночи не дойдешь.
- И там ничего нет.
- Только озеро.
- Не очень большое.
- И кусты на берегу.
- И пляж небольшой.
- Понятно – я перебил их, - а откуда дальше – от вас, или от ребят – от Лехи с Вованом?
- От них дальше,
- Туда дорога прямо идет,
- От их гаража – закончила Ира, и махнула рукой в сторону, противоположную входной двери.
- Понятно. Тогда у меня такой вопрос: а можно мне у вас остаться до завтра?
Интересно, подумал я – не слишком ли нагло я себя веду? Пришел к хорошеньким незнакомым девушкам, и сразу прошусь у них переночевать. Да ведь как сказать – у них? Скорее всего, они спят, как и трактористы, каждая в своем вагончике. Ну, или по двое. Если я все понял правильно – этот дом был конторой, а жили они в вагончиках. И там же жили мужики, что работали здесь на складах. И судя потому, что народа у них не хватало – раз они приняли меня за присланного рабочего – место, где переночевать, было. Ну, а не разрешат – уйду к Лехе и Вовану в гараж. Хотя, конечно, с девушками было бы интереснее – можно было бы поболтать с ними до ночи, поглазеть на них – уж больно были хороши, к тому же раздетые почти догола. Напрягала, конечно, их любовь к сериалам – сам-то я вообще их не признаю, даже ни одного названия не знаю – а с другой стороны, я и в тракторах тоже не особо разбираюсь. Итак, на одной чаше весов мужики с разговорами о тракторах и свалке, а с другой – три почти голых, очень хорошеньких, девушки с разговорами о сериалах, и кухонной утвари. Девушки перевесили! Я решил, что если не разрешат – то посижу с ними, сколько можно, а переночую где-нибудь рядом, на улице. Сделаю какой-нибудь шалаш, как прошлой ночью. Или заберусь в один из их сараев, где лежит поролон. Дешево и сердито.
А кроме прочего – я еще надеялся что-то о них узнать более подробно. За весь разговор они ухитрились обойти молчанием любые вопросы о себе. Про всех, кто мне встретился раньше, я что-то, хотя бы в общих чертах, узнал, а о этих трех грациях – ничего, кроме их любви к сериалам.
Они опять переглянулись. Ответила Лена, с некоторым сомнением и слегка пожав плечами:
- Если только с Машкой.
Марина и Ира синхронно слегка кивнули ей.
- А это кто? – я подумал, что это одна из складских работниц, живет в вагончике и у нее есть свободное место. Сразу вспомнил Таньку-бомжиху, и испугался. Хотя, скорее, Машка должна была походить более на этих девушек, чем на Таньку. Свалка-то почти кончилась!
- Скоро придет, сам увидишь.
- Девочки, спасибо! – поблагодарил я их.
- Девочки! – еле слышно хмыкнула Ира. Лена пожала плечами, а Марина слегка кивнула головой.
3. Приемка – Марина
- Ну что, Ир, пошли? – спросила Лена.
- Да, пойдем сходим. – согласилась Ира.
Они поднялись со своих мест и пошли к двери. Я же глаз от них не мог отвести, понимал, что как-то это неприлично, так глазеть на девушек – а ничего с собой поделать не мог. Теперь я мог рассмотреть во всей красе их фигуры, а посмотреть было на что! Ира имела атлетическую фигуру, высокая, стройная, вся подтянутая, с широкими бедрами и прямыми развернутыми плечами, с большой высокой грудью, стройными руками и ногами, длинной шеей, и светлыми волосами ниже плеч. Лена была вся вообще очень пышная и фигуристая, одного роста с Ирой, с широченными бедрами и огромной круглой грудью, едва прикрытой купальником. Осиная талия, под ней – такие же пышные, как и грудь, бедра, сверху - округлые плечи и руки, небольшая голова и распущенные волосы ниже пояса. У обоих никакого намека на целюлит.
Я все-таки сумел отвести глаза и глянул на Марину. А она сидела, и сама смотрела на них с видимым удовольствием. Когда обе девушки, надевши на ноги сланцы, вышли из дома, она посмотрела на меня и спросила:
- Правда, они очень хорошенькие?
- Да вы все очень хорошенькие!
- И я? – она встала и прошлась передо мной.
Марина была немного ниже их ростом, более округлая, чем Ира, пышногрудая, широкобедрая и с небольшим животиком. Шоколадные волосы до плеч и очень миленькое личико – мне она с самого первого взгляда показалась самой красивой. А еще она была самой приветливой.
- Конечно!
Она благодарно мне улыбнулась, и остановившись перед зеркалом, посмотрела на себя. А потом начала крутиться – то в одну позу встанет, то в другую, то бочком, то повернется спиной и смотрит на себя через плечо, то ножку отставит, то руки поднимет. А я не мог понять – это для меня представление, или она сама на себя любуется?
- Марин, а вы здесь давно?
- Мы? Давно.
- Прямо здесь живете?
-Здесь, а где же еще? – Она пожала плечами и повернулась ко мне.
- И нигде больше не бываете?
- Нет, мы ездим в отпуск, иногда по выходным куда-нибудь.
- В отпуск? В дом отдыха? Про который мне Леха-тракторист рассказывал?
- Да. Иногда вместе с ними.
- И вам также все привозят, как им – продукты, одежду?
Она кивнула:
- Заказываем с базы, и привозят.
- А уехать отсюда нельзя разве?
- Уехать? Куда? Здесь хорошо. Мы тут и работаем, тут и живем. Работа хорошая, что просим – нам все привозят. Даже косметику!
- Косметику?
-Конечно. Мы же девушки!
- А какая же у вас работа?
- Обыкновенная. Лена принимает с площадок и оформляет железо, ну, доски там, а Ира - стройматериалы – кирпичи, трубы – то, что можно сразу использовать. А я получаю продукты и все такое с базы, и отправляю на площадки. Работа легкая, и время остается, за собой следить. Знаешь, сколько время надо, чтобы хорошо выглядеть? – и она провела себя руками снизу вверх – по бедрам, по талии и по груди, – ну и где мы такое место еще найдем?
- А, понятно. Как говорят, лучшее – враг хорошего?
- Конечно. – Она снисходительно посмотрела на меня.
- Марин, а можно нескромный вопрос?
- Можно.
- А почему вы все в купальниках?
Она опустила голову и посмотрела на себя. Помолчала немного и, пожав плечами, сказала:
- Да… так. Надо же что-то надевать. Да и поудобней. Но можно и снять. – С этими словами стащила с себя верхнюю часть. Великолепная грудь ее выпрыгнула на свободу, и уставилась на меня сосками. – Так лучше? – И опустила до середины бедер трусики.
- Ну… ты… - я потерял дар речи. Чего не ожидал, так не ожидал. А Марина снисходительно посмотрела на меня, немного расставила ножки, покрутила попкой, потом взялась одной рукой за грудь, а вторую запустила между ног, подержала ее там, и провела снизу вверх через живот до второй груди, все так же снисходительно глядя на меня.
А я сидел с отвисшей челюстью.
- Понял, почему? – Она натянула трусики и начала одевать лифчик. – Ты здесь недавно. Потом привыкнешь. Просто, чтобы людей не удивлять. Иногда новенькие приходят – как ты – непривычные. От работы отвлекаются. А здесь все не так. Потом поймешь.
- П-понятно. Только я не о том хотел спросить. Я хотел спросить, почему так мало одежды. Платье там, брюки. Вот что я имел в виду.
- А зачем? Здесь не холодно. А для кожи лучше, когда она на воздухе.
- Понял, кажется. – я потихоньку приходил в себя. – А вот Лена сказала, что мне можно переночевать у вас, но только с Машкой. Кто это – Машка, и почему мне можно только с ней переночевать?
- Машка сейчас придет, сам увидишь. А почему – с этими словами она прошла к двери в углу комнаты, открыла ее и поманила меня рукой. Я встал и подошел к ней.
За дверью была видна небольшая прихожая, кухонька и спальня. В спальне был шкаф, три самых простых узеньких кровати и возле них – три тумбочки. И идеальный порядок – как в казарме. Мы вошли туда.
- Видишь? Это наша спальня. У нас совсем мало места. Куда мы тебя положим? Запасной кровати нет, и даже матраса нет. А Машка спит в комнате на диване, он раскладывается, можно вдвоем спать.
- Да как же я… Да как же я буду с незнакомой девушкой спать? Да она сама ни за что не согласится!
- Как Лена скажет, так и будет. А Машка сама здесь на птичьих правах.
Возле входной двери послышались голоса.
- Девочки вернулись. Пойдем к ним. – сказала Марина.
Мы развернулись и вышли из спальни.
А про вагончик, где можно переночевать, никого не напрягая, спросить я забыл.
4. Приемка – Вечер
Лена и Ира вошли, и, скинув сланцы с ног, направились каждая за свой письменный стол. Уселись, и обе, достав из ящиков какие-то папочки с бумагами, что-то принялись отмечать, переговариваясь между собой о работе. Марина спросила их:
- Ну что, все нормально?
- Херово убрались, – ответила Лена, – можно бы и получше. Ладно, там все равно пиломатериал будет, опилки насыпятся.
-Там и так чисто было, я вчера была, и видела, - Марина пожала плечами, - какая разница, под доски.
- Ага, чисто, - Лена посмотрела на нее, - раз не уберешься, два не уберешься, потом все так загадят, не войдешь. К тому же, мужики только и ждут, чтобы им разрешили бездельничать!
- Ну ладно, - Марина не стала продолжать этот разговор, - а Машка где?
- Да вон идет.– Кивнула головой в сторону окна Лена.
На крыльце послышались шаги. Я смотрел на дверь, мне хотелось скорее увидеть таинственную Машку, с которой мне предстоит ночевать. Дверь открылась, и моя челюсть в очередной – какой уже раз за сегодняшний день – открылась от изумления.
На пороге стояла негритянка.
Разумеется, я и раньше видел негров. В Москве их, конечно, меньше, чем в Нью-Йорке или Париже, но все-таки водятся. Но здесь, в этом непонятном месте – прямо сказать, не ожидал подобной встречи. Негритянка. Зовут Машка. Ну и ну.
Была эта Машка коричневая (не черная и не синяя), не очень высокая. Симпатичная, даже красивая – широкий нос и пухлые губы нисколько ее не портили. Волосы собраны в пучок на затылке резинкой, причем волосы из пучка торчали сзади во все стороны огромной черной вьющейся тучей. Фигуру она имела стройную, пропорциональную, округлые бедра и небольшую грудь. По сравнению с Мариной – худышка. Одета она была в коротенькое легкое платье без рукавов.
Я глянул на Марину – в ее глазах плескался смех. Я понял его причину – она второй раз за день сумела довести меня до крайнего изумления. Вот хулиганка, подумал я, сам внутренне рассмеявшись. И улыбнулся ей.
А негритянка обвела взглядом комнату, и по-русски сказала мне:
- Привет!
Самое время было в очередной раз удивиться, но, похоже, моя способность удивляться закончилась. Поэтому я просто ответил ей:
- Привет!
Она вытянула вперед руку для приветствия, сильно, как вытягивают девушки, и шагнула ко мне:
- Машка.
Я пожал ее – чудно;! - черная рука и розовая ладошка – и представился. Интересно, почему Машка, а не Маша? Девушки звали друг друга по имени – Марина, Лена, Ира, а тут опять – Машка. Интересно, она уже знает, что мы будем спать на одном диване? И в ответ сразу услышал:
- Девочки сказали, что тебе переночевать нужно.
- Да… одну ночь только.
Она кивнула:
- Со мной на диване. Больше негде.
- А в вагончике нельзя?
- Вагончики – для грузчиков. Это же не мотель. – Машка слово «мотель» произнесла по-английски: «motel». Она вообще говорила с каким-то интересным акцентом, при этом грамотно, без ошибок.
- Ну, а это… нормально?.. можно так? – Я, тем не менее, смущался, и не мог подобрать слова.
- Можно. – Машка повела плечами. – В вагончике нельзя, а здесь – можно. Это наш дом.
-Замечательно! – и обратился к Марине:
- Марина, а как бы ребятам сообщить, что я не приду? Лехе и Вовану?
- А зачем?
- Они же беспокоиться будут, куда я делся, еще искать меня начнут. Я же сказал, что ждать их буду вечером, а сам ушел.
- Не начнут. - И посмотрела на меня с уважением. И объяснила: - они же поймут, что сам ушел – значит, сам так захотел. Украсть тебя никто не украдет, а медведей и тигров здесь не водится. А так – покричат немного, на случай, если ты рядом, и все. Хотя… - она задумалась - Вован, может, и пойдет. Подумает, что ты заблудился. Мнительный, хоть и здоровый. Да, пожалуй, с него станется. – Марина задумалась. – Связи у нас нет. Но Леха должен на пятнадцатую площадку поехать после обеда?
- Да, он так и говорил, даже обедать не стал.
- А с площадки он должен будет сюда приехать. Пятнадцатая – самая дальняя площадка, вот он и поехал без обеда. Там сейчас железо собирают.
- Леха говорил, три тонны.
- Вот он и приедет. Может, через час. Или где-то так.
- А если не приедет? Приедет домой, а сюда – утром?
Марина покачала головой:
-Леха груженую телегу никогда не оставит на ночь. Говорит, рессоры прослабнут. Он со своего трактора пылинки сдувает.
- Я видел. Сначала пылинки сдувает, а потом носится, как на гоночной машине.
- Такой вот он, Леха.
Тем временем Лена закончила свои записи, убрала бумаги в стол, и сказала:
- Никогда не дает кино посмотреть. Мало ему дня, готов и днем и ночью ездить. Ну, езди, а мы-то тут причем?
Ей ответила Машка:
- Я встречу. Ему только разгрузиться.
Лена кивнула, а Ира тоже вступила в разговор:
- Девочки, а не пора еще? Уже сейчас начнется!
Началось большое движение. Девушки ходили туда-сюда, что-то делали, переставляли. Готовились к просмотру телевизора. Я поймал себя на мысли, что больше не разглядываю их. Уже привык. Да и они вели себя так, словно меня не замечали. Это я понял, почему – сейчас телевизор их интересовал больше, чем я. Да и дневной разговор показал, что они – маньячки телесериалов. Впрочем, Марина предложила мне:
- Садись на диван, будем смотреть.
- А какой фильм? – спросил я из вежливости.
- Санта-Барбара. Две серии.
Санта-Барбара! Ну и ну. Этот сериал шел, когда я ходил в начальную школу. Разумеется, я его не смотрел, название только помнил. Ответил Марине:
- Не знал, что его до сих пор показывают.
- Конечно, показывают, он же еще не кончился.
Тем временем включили телевизор – огромный и старый ящик, цветной, впрочем. Мне показалось, что он греется целый час, а когда экран, наконец, засветился, я удивился еще раз – качеству изображения. Я-то привык к кабельному HD, а здесь, судя по картинке, была обычная аналоговая антенна, причем плохенькая. Телевизор показывал так же плохо, как у охранника Сергея в сторожке – изображение было в мухах, и временами дергалось то в одну сторону, то в другую. Смотреть это мне не хотелось – мало того, что сериал, так еще в таком качестве. А девушки забрались с ногами каждая в свое кресло – Марина с правой стороны от дивана, Ира с левой стороны, Машка угнездилась с одной стороны, а Лена с другой, и пригласила меня: садись.
Я чинно уселся между ними в середине дивана, положив руки на колени. Слева от меня была круглая и почти голая попа Лены, а справа – черные коленки Машки, торчащие из под коротенького платьица. Кино еще не началось, и девушки принялись обсуждать и вспоминать прошлые серии. Машка в этом обсуждении участия не принимала. Я повернулся к ней – она сидела и смотрела на меня – белые глаза на черном лице. Смотрела внимательно, словно изучала. Я так же уставился на нее, глядя прямо в глаза. Что она думала?
Некоторое время мы так и сидели, глядя друг на друга. Но тут начался фильм, все разговоры сразу смолкли, и воцарилась тишина.
Я пытался смотреть телевизор, но уже через несколько минут бросил это занятие. Сериалы – не мое, и, хотя я старательно таращился в экран, мысли мои были далеко. С сегодняшнего утра прошел, казалось, год – а день еще даже не закончился. Хотелось как-то упорядочить впечатления, разложить по полочкам, разобраться, что к чему. Вроде бы я так много узнал за сегодняшний день – но на основные вопросы ответов не было: где я, как сюда попал и что теперь делать. Опять замаячил таинственный пляж – я должен туда попасть, а там и видно будет.
А еще минут через пятнадцать на улице затарахтел трактор. Лена, в обязанности которой входила приемка металлома, недовольно пробурчала:
- Ну вот, как обычно.
Машка встала:
- Я встречу.
- Спасибо, Маш. – Лена опять повернулась к экрану и затихла.
А я тоже встал, сообщил в пространство:
- Я тоже пойду. – И вышел из дома вместе с Машкой при бормочущем в полной тишине телевизора.
5. Приемка – Машка
На улице, в некотором отдалении от дома, стоял трактор с телегой. Машка сказала мне:
-Вот и Леха.
Мы пошли к нему. Я оглянулся – перед вагончиками для грузчиков был стол с лавками вокруг него, стоящими на вкопанных в землю столбиках. За ним безучастно сидели давешние мужики, которых я видел убирающимися на складе. По нам безразлично скользнуло несколько пар глаз. Машка спросила их:
- Отработали?
-Да-а. – Односложно протянул один из них, и снова погрузился в молчание.
Мы подошли к трактору. Леха из кабины посмотрел на меня:
-Ты здесь!
- Ага! Хотел погулять, и досюда дошел.
- Ничего, сейчас разгружусь, и поедем.
- Не, я останусь здесь. Мне разрешили остаться до утра, а утром на пляж пойду.
- Ну, смотри. – И обратился к Машке:
- Ленка что, ящик смотрит?
- Да.
- Понятно. Куда сгружать?
- А что там?
- Мелочевка. Сама посмотри.
Машка подошла к телеге, и, забравшись на колесо, заглянула в нее:
- Это к пятому складу, там такое лежит. Давай туда, а я подойду и покажу.
- Ага, давай.
Трактор стал разворачиваться, а мы с Машкой пошли по территории приемки– к одной из куч металлома, мимо которых я шел днем. Машка оглядела эту кучу, отошла как-то в сторону, и встала, показывая рукой подъезжающему трактору место для разгрузки. Тот подъехал, Леха выскочил, открыл боковой борт, забрался опять в кабину, и трактор, сильно затарахтев двигателем, начал поднимать телегу. Телега поднималась, перекашиваясь и скрипя, пока из нее не посыпались старые железки – мятые ведра, дырявые тазики и кастрюли, куски жести, обрезки труб, и тому подобная ерунда. Когда все вывалилось, трактор отъехал немного, и Леха вылез, закрыл борт, и подошел к нам.
- Тут не три тонны, тонн пять, а то побольше. - Обратился он к Машке.
- Вижу, – она кивнула, - запишу пять.
Он кивнул:
- Мужики старались. Я за харчами утром заеду. – И обратился ко мне:
- А то поехали. Вован, наверное, уже ужин стряпает.
- Я, может, потом к вам приду. Сначала на пляж схожу. Завтра. Мне девушки сказали, отсюда ближе.
- Да, отсюда поближе. Смотри, как хочешь. Наше дело, как говорится, предложить. Ладно, давай. – И протянул мне руку.
Мы попрощались, он махнул Машке рукой – Машка, пока! - забрался в свой трактор и умчался, поднимая клубы пыли. А мы отправились домой. Мне хотелось поговорить с ней, но я не знал, как начать разговор. А она шла и молчала.
- Маш, а почему тебя все Машкой зовут?
- Меня так зовут, - она глянула на меня, - а что?
- Ну, правильно – Маша, наверное? Или Мария.
- А я не Мария, я – Машка;на. Я в Африке родилась, имя африканское.
- Ничего себе! А можно, я тебя буду Машей звать? Мне так привычнее.
- Можно, – она кивнула, – а тебя как зовут?
- Константин. Или Костя.
-Кость? Такое имя разве есть? Кость – это же… кость.
-Кос-тя.
Она повторила: Кос-тя. Все равно у нее получалось больше похоже на «кость». Ну и пусть – я даже развеселился. После этого она всегда меня так звала, нараспев произнося мое имя, и деля его на две части: Коо-стя.
- А как ты здесь оказалась?
- Как все. Пришла сама. Ты же тоже сам пришел?
- Сам. Только я ничего не понимаю. Я здесь только два дня.
- А куда ты дальше пойдешь?
- На пляж. Я иду на пляж.
- А после пляжа?
-Не знаю. – Я посмотрел на нее – Машка внимательно смотрела мне в глаза. – Я должен дойти до пляжа, тогда все будет понятно.
- Ну не знаю... Это просто небольшое озеро.
- Все равно.
- А почему ты хочешь туда дойти?
- Потому, что я шел на пляж, когда попал сюда.
Мы уже несколько минут стояли на крыльце и разговаривали. Мне хотелось еще поговорить с ней, но Машка перервала меня:
- Пойду ужин готовить, пока кино идет. Давай потом?
- Давай!
- А ты кино посмотри.
- А можно, я тебе помогу? Я не люблю сериалы и вообще телевизор не люблю.
- Я тоже не люблю. Девочки любят, всегда смотрят.
-Так я помогу тебе?
- Пойдем.
6. Приемка - Ужин
И мы вошли в дом, тихонько прошли перед девушками, застывшими перед телевизором, и вышли в другую дверь, ведущую в спальню и на кухню.
Я прикрыл за собой дверь. Машка подошла к кухонному столу, и предложила мне:
- Почистишь картошку?
- Конечно! Сколько надо?
Она вытащила из-под стола большую кастрюлю:
-Полную. Это и на ужин, и на завтрак.
- А где картошка?
- За дверью, вон там, - она показала рукой на дверь, - есть такой большой ящик, с крышкой. Там такой мешок, он завязанный сверху – надо развязать – вот, в нем картошка.
Все таки по-русски у нее плоховато получается, подумал я про себя. А вслух спросил:
- Понятно. Ножик есть?
Она протянула мне узкий, длинный и тонкий нож.
- В самый раз!
И я прошел через прихожую, открыл дверь, и вышел на довольно просторную террасу.
Терраса эта была шириной метра четыре, а длиной – почти с дом. Прямо и справа она ограничивалась перилами, а слева было крыльцо. Уровень земли здесь был ниже, чем спереди дома – там была одна ступенька, а здесь – пять или шесть. Деревянный пол и деревянный потолок. В дальнем правом углу стоял стол, вокруг него – четыре стула. Справа же, возле стены, стоял еще один стол – кухонный, с дверками. Рядом с ним – огромный ларь – видимо, тот самый большой ящик с крышкой.
Я подошел к перилам и осмотрелся. Двор в задней части дома был гораздо более обжитой, хотя и изрядно отдавал казарменным порядком. Единственная стена отделяла этот двор от приемки, других заборов не было. На просторной открытой территории была довольно большая беседка – тоже со столом, еще были две стойки с натянутыми между ними веревками – для просушки белья, немного в стороне – огороженная душевая – это я понял по большой железной бочке на крыше, еще небольшой сарай, со стоящим рядом длинным столом. Еще немного дальше была вызвавшая у меня удивление спортивная площадка: несколько самодельных приспособлений, – турник, брусья, бревно, еще что-то, и площадка с деревянным полом.
Посмотрев еще левее, увидел то, что искал – сразу за крыльцом, возле стены дома была мойка и стол, внизу – ведро для мусора – как раз то, что мне было нужно.
Я подошел к сундуку, поднял крышку и заглянул внутрь – там, аккуратно разложенные, лежали долгоиграющие продукты – макароны в коробках, крупы, засыпанные в трехлитровые банки и прочее. Отдельно стоял мешок с картошкой. Развязав его, набрал полную кастрюлю, завязал мешок, закрыл ларь и пошел чистить картошку.
***
Я брал картошку в кастрюле, очищал ее и бросал в раковину, при этом пытаясь как-то ускорить этот процесс. Однако, картошка не позволяла мне это сделать – пока все эти глазки; вырежешь! Каждая картошка требует индивидуального подхода. Вот, к примеру, порезать огурцы или помидоры в салат – там такого нет: разрезал вдоль, чик-чик-чик ножиком – и готово. Или вообще, бананы чистить: раз – и можно есть. А тут – возишься–возишься, а она вся разной формы, да еще и глазки;. Так потом ее еще и порезать надо! Интересно, когда я последний раз чистил картошку? Я и не помнил. Очень давно.
Тем не менее, кастрюля с картошкой потихоньку пустела. А в доме началось какое-то движение – видимо, кино кончилось. И действительно, через пару минут вышла Марина, и подошла ко мне:
- Давай помогу, – и, глянула в кастрюлю, – да ты уже все почистил! И глазки; все вырезал. Молодец!
Как же приятно, когда тебя хвалят, особенно, когда это делает хорошенькая девушка! Я прямо-таки начал надуваться от гордости. А потом подумал, что это выглядит смешно – надулся от гордости за почищенную картошку! – и сдулся обратно. Надеюсь, Марина не заметила. Пожал плечами:
- Это просто картошка.
- И очистки у тебя аккуратные, тонкие. – Она глянула на меня искоса веселыми глазами. Я опять пожал плечами:
- Как получилось.
- Хорошо получилось.
Ну, Марина! Она меня почти убедила, что я Великий Очиститель Картошки. Озорница. Я смутился. А она забрала у меня кастрюлю, выложив три оставшихся картофелины, помыла ее, и начала мыть картошку, складывая обратно в кастрюлю – уже почищенную и помытую. Честно говоря, я уже опять хотел есть – и будущая вареная картошка меня очень даже радовала!
- А что мы из нее делать будем?
- Пюре. Сейчас сварим и помнем.
Она подождала, пока я дочищу последнюю картошку, помыла, бросила в кастрюлю, и унесла ее на кухню.
Потом я еще что-то то мыл, то резал, носил посуду в беседку, словом, помогал готовить ужин и накрывать на стол. Девушки вовсю обсуждали просмотренный сериал, рассказывая и друг другу, и Машке, и мне, что там было. Через полтора часа щебетанья все было готово и накрыто – во дворе, в беседке. И мы пошли ужинать.
Уже почти стемнело. В беседке горела лампочка в соломенном абажуре, мы расселись за столом. На столе стояло множество тарелочек со всевозможными кушаньями – одних салатов я насчитал семь разновидностей. Мы приступили к ужину. Я молча жевал, девушки же наоборот, ели мало, в основном говорили. Тема была все та же – сериалы.
Я наелся, напился, и сидел, слушал. Были ли вы когда-нибудь в такой ситуации? Меня окружали четыре девушки, симпатичные и очень хорошенькие, которые отнеслись ко мне весьма доброжелательно и приветливо – но как-то все шло не так. Как будто они свое увлечение не могли перебороть ни на минуту – и вот, все – я для них – пустое место. Мне даже в разговор встрять нельзя – просто не заметят. То есть, они бы заметили – заговори я про какого-нибудь Луиса Альберта – или кто там еще в сериалах бывает, – но я не знал ни героев их сериалов, ни содержания. Так уж получилось, что и при всем желании не мог поучаствовать в их беседе. Даже Марина, которая была самая приветливая ко мне (и которая больше всех мне понравилась), с увлечением разговаривала с Ирой и Леной, больше не поглядывая на меня озорными глазами.
Я почувствовал на себе взгляд, и глянул на Машку. Она смотрела на меня – почти невидимая в темноте, только белки глаз сверкают белизной – и слегка пожала плечами. Я понял: она была почти такая же чужая здесь, как и я.
7. Приемка – Ночь
Через какое-то время разговор начал стихать. Лена обвела всех глазами, и сказала:
- Все покушали?
- Да, спасибо, - отозвался я, - очень вкусно!
Она кивнула:
- Девочки, давайте уберемся.
И мы начали носить посуду и тарелочки с недоеденными салатиками на кухню. Ира сортировала – что-то выбрасывала, что-то убирала в холодильник, Марина мыла посуду, Машка убиралась в беседке. Не прошло и пяти минут, как все было готово.
Ко мне подошла Ира, а за ней и Лена с Мариной, и заговорили, как и днем – одновременно, дополняя друг друга:
- Все, пора спать.
- Мы ложимся.
- Только умоемся.
-Ты тоже ложись.
- С Машкой, на диване.
- Завтра рано вставать.
- Рабочий день.
- Мы сейчас в душ пойдем.
-Ты тоже иди, после нас.
- Там только три душа.
- Не поместимся.
- Мы не долго.
- Только ополоснемся.
- Машка тоже всегда после нас моется.
Я закивал головой:
-Конечно, я подожду. Спасибо, девочки!
Девушки развернулись, и пошли в дом. А я пошел на крыльцо, и уселся на ступеньку. Было так же тепло и тихо, как и прошлой ночью. Двор был освещен несколькими лампочками – я вспомнил, как вчера вечером, в темноте, на вершине мусорной кучи, пытался разглядеть хоть какой-нибудь огонек. Как же хорошо, что этот мусор остался где-то далеко! Век бы его не видеть! А ведь сколько людей там живет, и довольны своей жизнью. Никогда не знал, что так бывает – я думал, что самый последний бомж при первой возможности сменить образ жизни сменит его. Оказывается, не так. Что же получается – бомж, живущий на свалке, согласен променять ее только на более богатую свалку?
А девушки вышли из дома – три грации-кладовщицы – и пошли в душ. У каждой – пакет с полотенцем и мочалкой, у каждой волосы на затылке заколоты пучком – чтобы не намокли. А рядом со мной на ступеньку села Машка, и протянула мне полотенце:
- Вот, возьми. Только у меня мочалка одна, и мыло тоже одно. Я тебе дам.
Со мной случился кратковременный столбняк – прозвучало все для русского уха, все-таки, очень своеобразно и вполне конкретно. Конечно, я понял, что она имела в виду всего лишь мочалку и мыло - хорошо хоть, от смеха мне удалось удержаться. Да, тонкости русского языка ей еще предстояло осваивать.
- Да, конечно. Маш, извини, что я так тебя… стесняю.
- Лена попросила. А ты хочешь завтра уйти?
- Да, с утра. – Я подумал, что она хочет узнать, сколько ей еще неудобство испытывать, от меня.
- А потом куда пойдешь? После озера?
Я задумался. Так далеко мои планы не шли. Куда? Это был пункт первый в моем плане, он же последний: дойти до пляжа. В тайне я надеялся оказаться на пляже в Серебряном Бору, хотя вероятность такого события сам же оценивал как фантастическую. В любом случае, что потом – я не знал.
- Я не знаю. Я должен туда попасть. Тогда все будет понятно.
Машка молчала. Я тоже молчал. Думал, что я буду делать после пляжа, если не окажусь дома.
А из душа вышла Марина. С пакетом в руках и голышом. А за ней и Лена с Ирой – тоже голышом. Прошли перед нами к веревочкам для сушки белья, развесили свои купальники и полотенца, и пошли в дом. Совершенно обычно и буднично, будто так и должно было быть, протиснулись между мной и Машкой, каждая крутанув попкой и качнув бедрами. Я не забыл урока, преподанного мне Мариной, но все-таки смущался. Хорошо, что было темно. Впрочем, Машка никак не отреагировала. Очевидно, здесь было так принято.
- Девочки помылись, - Машка встала, - пойдем мы теперь. – Встала и пошла к душу.
Пойдем? Не только спать, но и мыться вместе? Что же это здесь за праздник нудистов? Я не сторонник нудистских пляжей. Мне неудобно. А вот им всем – обыкновенно. Только Марина смеялась – точнее, хихикала надо мной, остальные даже не реагировали на меня, как на мужика. Машка, похоже, тоже. Ладно, пойду – раз такие порядки. Потом буду вспоминать такое приключение.
А ведь днем я подумал, что они лесбиянки – но нет. Они не обнимались, не кокетничали друг с другом. Спали врозь на узеньких кроватях, напоминающих армейские койки. Отношения у них были дружеские, не более того. Скорее уж – да, словно они были закоренелыми нудистками. Похоже, они просто не понимали, зачем вообще нужна одежда. Словно не хотели ни друг от друга, ни от кого другого прятать свои тела – надо заметить, просто обалденные. А чтобы не отвлекать грузчиков и прочих, приходящих на приемку – одевали минимум одежды, о чем мне и сказала Марина.
Я встал и пошел за Машкой. Мы зашли в душ, она сняла через голову свое платьице. Почему-то меня совсем не удивило, что кроме этого платьица ничего на ней больше не было. Правда, было довольно темно, и видел я только черный силуэт. Ну, что ж – разделся и пошел мыться. Встал рядом с Машкой, и стали мы мыться, поочередно передавая друг другу мочалку и мыло. Как факт отмечаю – что-то во мне изменилось, и мылся я совершенно спокойно, словно не рядом с девушкой, а со знакомыми парнями, где-нибудь в душе после тренировки. Наверное, так моются супруги, давным-давно живущие вместе, и которые просто пришли помыться. Вот-вот, просто пришли вместе помыться.
Помылись, вытерлись, и пошли в дом. Машка голая, а я натянул трусы. Она посмотрела на меня, но ничего не сказала. Мы зашли в дом, стараясь не шуметь, прокрались мимо спальни – там было темно и тихо, и прошли в комнату. В комнате разложили диван, Машка вытащила откуда-то простынь, тонкое одеяло и одну подушку. Посмотрела на меня:
- Подушка одна только.
- Ну, одна, так одна.
Она сняла резинку с волос. Они распустились, как черный цветок, эдаким нимбом вокруг головы – тысячи черных стальных пружинок. Никогда не видел таких непослушных волос. Машка потрясла головой – при этом волосы ее еще больше расправились и распушились – и нырнула в постель. Черная Машка на белой простыни – выглядела потрясающе! Я невольно залюбовался. Стоял и смотрел, пока она не позвала:
- Ложись, зачем стоишь? – Наверное, думала, что я стесняюсь.
Я улегся с краю, осторожно примостив голову на край подушки, и сообщил ей:
- Это я на тебя смотрел. Ты выглядишь обалденно.
- Обалденно – это как?
- Здорово. Потрясающе. Красиво. You are beautiful. Понимаешь?
- Yes. Понимаю. Спасибо. – Она повернулась ко мне, и привстала, опершись на локоть:
- Кос-тя, хочешь, я тебе дорогу на озеро покажу?
- Конечно, хочу!
- Я хочу с тобой пойти.
- Пошли.
- А потом тоже с тобой хочу пойти, куда пойдешь. Возьми меня с собой.
- А я не знаю, куда потом пойду. Может, обратно вернусь, сюда. Или в гараж пойду, к мужикам. Не знаю. Я здесь второй день только.
- Если вернешься, я тоже с тобой вернусь.
- Пошли.
Машка благодарно кивнула в темноте – впрочем, я заметил, - и опустила голову на подушку.
Я задумался. Одно дело идти одному, пробираясь по мусорным кучам, и совсем другое – отвечать за кого-то еще. Подобное согласие налагает ответственность – я уже не был бы так свободен, как если бы шел один. А с другой стороны – Машка была здесь давно, об окружающем мире знала куда больше моего – скорее, это она меня куда-нибудь приведет. Еще у нее было несколько замечательных особенностей – делала она все быстро и аккуратно, а, самое главное – не говорила без остановки про сериалы. Она, наоборот, больше молчала. Недостаток образования и эрудиции полностью компенсировался ее природным чутьем и тактом. Чувствовался в ней внутренний стержень – и это мне нравилось. Да и сама идея – отправится в путь с ней – мне нравилась все больше и больше.
К тому же – а чего рассуждать, если я уже согласился взять ее с собой?
На краю подушки было неудобно - у меня затекла шея. Машка уже спала, тихонько посапывая. Я взял, и немного подвинул ее, пытаясь освободить хотя бы половину подушки. Машка повернулась на бок, и положила голову мне на плечо. Я устроился поудобнее, обнял ее, и быстро заснул.
8. Приемка - Утро
Когда я проснулся, Машки уже не было. На улице было светло. Повалявшись несколько минут, встал, оделся и пошел искать Машку и остальных. Нашлись они быстро – во дворе, в спортгородке: все четверо стояли на деревянной площадке, Машка ко мне спиной, остальные – перед ней, и делали зарядку. Вернее, сказать – не зарядку, а исполняли какой-то африканский танец. А еще вернее – Машка учила их каким-то движениям, явно африканским – они как-то быстро крутили бедрами и размахивали руками. Выглядели они при этом весьма эффектно и соблазнительно. Естественно, без намека на какую-либо одежду – их купальники так и висели на веревочках для просушки.
Я подошел к перилам, помахал им рукой – они помахали мне в ответ, - облокотился и стал на них смотреть. Вот ведь – раньше, в Москве, многое бы я дал, чтобы оказаться на такой вот репетиции или тренировке – четыре девушки в неглиже разучивают африканский вариант танца живота. А здесь – ну, классно, здо;рово, какие девушки. Вот и все эмоции. Правильно Марина сказала вчера – здесь все не так.
А почему? Разве они мне не нравились? Нравились, даже очень. Только как-то вот… все не так. Я подумал, как я обнял Машку вчера вечером – и преспокойно уснул. Уснул бы я дома, в Москве! Ага. До утра глаз бы не сомкнули! А здесь… все не так.
Машка тем временем подходила поочередно то к одной, то к другой, клала им руки на бедра, показывала, как правильно крутить попой, как правильно ставить ноги и как делать руками. Время от времени начинала что-то напевать на каком-то своем языке, и они все вместе притопывали, прихлопывали, подпрыгивали – натурально, негры во время пляски вокруг костра. Получалось у них здорово, я смотрел с удовольствием. А они, увидев меня, старались изо всех сил, начали даже улыбаться и посмеиваться – а ведь за весь вчерашний вечер я и трех улыбок не заметил.
Вообще, они меня приятно удивили: оказалось, что, кроме сериалов, им еще что-то интересно. Это было хорошо, и, я бы сказал, вселяло некоторую надежду в их исправление от всепоглощающей страсти к телевизору. Не факт, конечно, но - кто знает. Нельзя же всю жизнь прожить в ожидании очередной серии дрянного сериала.
Невольно сравнил их с Танькой-бомжихой, которая сидела много лет в одном месте, собирая, стирая и складывая в коробки белье и одежду всех видов. Конечно, они были более культурные, очень опрятные и прочее – но так же проводили время, лишь бы оно прошло. Жили от серии до серии. Как-то это неправильно.
Хотя, мужики-трактористы тоже далеко не ушли. Ремонтируют свои трактора и носятся по свалке. Любовь к сериалам заменяют работой, и так же довольны своей жизнью. А старатели на площадках? Эти даже уходить не хотят от своих сокровищ!
Ладно, что я им, судья? Это их дело, их жизнь. Им хорошо, они очень довольны – о чем сами и говорили мне вчера. А я – сегодня уйду, и неизвестно, что меня ждет. Если не Москва – может быть, найду других людей.
Будут ли они отличаться от этих граций-кладовщиц? Стоит ли уходить? Они согласны приютить меня. Может, так и есть – лучшее – враг хорошего? Останусь у них, буду работать, складывая доски и прочую ерунду по складам, отгружая продукты на площадки.
И сколько время я так проведу? Всю жизнь? Нет, не пойдет. Вернуться я всегда смогу. А вот моя специальность – я же программист – и останусь здесь грузчиком?
Первый раз пришла в голову мысль: допустим, я найду место, где мне понравится, и я буду работать по специальности. Моя работа мне нравилась – мог сутками сидеть за компом, не вставая. Не получится ли со мной так же, как со всеми людьми, мною встреченными – буду сидеть и радоваться жизни, как все здорово устроилось. Возможно, буду даже кататься на велосипеде или роликах, по вечерам и в выходные. И так всю жизнь, до старости. А в старости смогу сказать: ну, я же всю жизнь работал! И кто-то меня спросит – ну и что ты сделал? А я отвечу: исписал сто тысяч листов бумаги, написал десять тысяч никому не нужных и забытых программ. Еще умею печатать вслепую на двух языках, и даже вслепую умею вставлять математические символы. А еще могу собрать компьютер и кататься на велосипеде.
Да уж. Так себе перспектива. Получается – большой разницы нет, буду ли я работать программистом, или же останусь здесь грузчиком. Два дня пребывания здесь изменили мое мировоззрение: это дома, в Москве, я еще мог иметь какие-то ништяки – в смысле, блага цивилизации – за свою работу. А здесь у людей так все есть. У всех, мною встреченных, было все, о чем они мечтали. Для счастья этим людям даже деньги не нужны: Вован совершенно ясно мне сказал, что даже не знает, сколько у него их есть. Интересно, а миллионеры здесь есть? Ведь им для счастья деньги нужны?
Кстати. Раз здесь у всех все есть, значит, и у меня будет? Осталось найти это место, и самому разобраться.
***
А девушки закончили свои танцы, и пошли в душ, переговариваясь друг с другом. Марина крикнула мне:
- Сейчас ополоснемся, и завтракать будем!
Я махнул ей рукой:
- Отлично!
А потом мы пили чай, с булочками и вареньем. Разговор в основном шел о их работе: кто сегодня приедет, что привезет, куда что складывать и когда что-то отгружать. Будничный деловой разговор.
После чаепития Марина спросила меня:
- Вы с Машкой сейчас уйдете?
- Да, собираемся. – Очевидно, Машка сама все рассказала им, секретов у них друг от друга не было.
- Иди сюда на минутку. – Марина вышла из дома и пошла к одному из вагончиков, где жили грузчики, и зашла в один из них. Я зашел следом. В вагончике никто не жил, все было прибрано и чисто. Обстановка такая же, как была у трактористов на их площадке, в гаражах – прихожая, маленькая кухонька, и комната с кроватью, столом и телевизором.
- Оставайся с нами. Видишь, здесь никто не живет, - она повернулась ко мне и заглянула в глаза, - я буду приходить к тебе по вечерам. Даже, - она помолчала, - совсем с тобой буду жить. Если хочешь, конечно.
- Марина, ты такая славная! Но я должен попасть на этот пляж. Мне нужно разобраться, что происходит. Может быть, потом вернусь. Я же не знаю, что там будет.
- Я и не думала, что ты откажешься от своего похода. Ты потом приходи, ладно?
- Я не знаю. Боюсь пообещать и не сделать.
- Ладно. – Она опять подняла на меня свое кукольное личико – в глазах ее стояла грусть. – Приходи.
- Может быть, приду. Марина, спасибо тебе за предложение.
- Не за что. – Она обошла меня, и пошла в дом. Я поплелся за ней.
В доме же царила рабочая атмосфера. Лена с Ирой сидели за столами, разбирались в каких-то своих бумагах. Марина тоже прошла и села за стол.
Лена подняла голову ко мне, и сказала деловым тоном:
- Машка тебя уже ждет, на кухне.
- Хорошо. Спасибо, девочки! Мне у вас так понравилось. Может быть, я к вам вернусь еще, поработаю.
Лена совершенно серьезно кивнула:
- Вагончик свободный есть. Приходи.
Я отправился на кухню. Там Машка собиралась – укладывала какие-то продукты в небольшой рюкзачок:
- Это мы собой возьмем, на обед. Там ничего нет, мы всегда с собой берем.
- Ага. Наверное, нужно и воды взять?
- Во дворе, где раковина, две бутылки - налей.
- Ага, понятно.
Пока я набирал воду, Машка уже вышла из дома, с собранным рюкзачком:
- Все, можно идти.
Мы уложили воду в рюкзак, я надел его себе на плечи, зашел в дом и попрощался с девушками. Все трое кивнули мне в ответ, Марина улыбнулась и сказала:
- Возвращайся.
- Я постараюсь. – И вышел на улицу, где меня ждала Машка.