Старуха по ту сторону улицы
опять бьет мальчишку,
и всем соседям в голос кричит
о её доброте и какой он дурной.
Как дико врываются в уши слоновьи
мольбы из пыльных цветов,
а она, несмотря на жирную тушу,
преследует, терзает его.
Она бьет и бьет, кружа возле
мальчика, пока не ломается кнут.
Его слезы, как погода дождливая,
воспоминанья ранимые будят:
Моя голова в тисках костлявых
колен, я вся извиваюсь, чтоб
выбраться, удары, страх, что
похуже ударов, от брани жестокой.
Лицо, что потом не знавала
и не любила всю жизнь.
Что ж, все уже кончено, кончено,
И мальчик рыдает в своем уголке.
А женщина, к дереву прислонившись,
что-то бормочет, вся изнуренная,
очищенная и отомщенная за все те
побои, что вынесла в жизни она.
The Whipping
The old woman across the way
is whipping the boy again
and shouting to the neighborhood
her doodness and his wrongs.
Wildly he crashes through elephant ears,
pleads in dusty zinnias,
while she in spite of cripping fat
pursues and corners him.
She strikes and strikes the shrilly circling
voy till the stick breaks
in he hand. His tears are raiy weather
to woundlike memories:
My head gripped in bony vise
of knees, the writhing struggle
to wrench free, the blows, the fear
worse than blows that hateful
Words could bring, the face that I
no longer knew or loved...
Well, it is over, it is over,
and the boy sobs in his room,
And the woman leans muttering against
a tree, exhausted, purged-
avenged in part for lifelong hildings
she has had to bear.