Уже несколько дней по утрам мне никто не звонит... Мамы не стало.
Я уже не спешу к ней помочь в чём-то, поддержать или просто поговорить.
Почти десять лет она была тяжело больна, после перенесённого инсульта. А последний месяц жизни ей стало совсем худо, будучи до конца в сознании, разговаривая, она угасала... и покинула нас.
Она говорила: "Если меня станет, не плачьте, ведь ушло столько молодых парней в самом расцвете жизни, ушёл цвет нашей нации..."
Во время третьей карабахской войны все 44 дня она была дома, на четвёртом этаже, и говорила: "Пусть Бог заберёт меня и спасёт сто молодых жизней." Но Бог был глух и нем.
Иногда, смотря в небо, она спрашивала: "Что ещё я должна увидеть, почему живу?" Наверное, она должна была увидеть третью карабахскую войну, тысячи унесённых агрессором жизней, этот Геноцид армян в Арцахе, это распятие, эту человеческую мясорубку в начале 21-го века перед всем больным миром. Должна была впервые стать беженкой, а затем вернуться на свою расколотую, разрушенную жестокими варварами родину, в свою забитую осколками от стёкол квартиру. Должна была в последний раз проехать в автомобиле по Армении мимо оккупированного Турцией такого близкого армянскому сердцу, но далекого Арарата...
Всю свою жизнь она была оптимисткой. Наверное, этот оптимизм и поддерживал её десять лет тяжёлой болезни.
Она была активисткой карабахского движения. Однажды, придя домой после очередного митинга, попросила меня сшить армянский флаг. Я сшила из красной, синей и оранжевой тесёмок флажок, который она взяла с собой на митинг, а возвращаясь попыталась прикрепить к танку, что стоял возле музыкальной школы, но высоко не достала. Русский солдат взял из её рук армянский флажок и прикрепил к самому дулу танка. Потом наш трёхцветный флаг показывали по новостям армянского канала.
А однажды, когда во время особого положения по Степанакерту разъезжали танки ОМОН-овцев и громкоговорителями пытались терроризировать население, один танк остановился рядом со зданием, где она работала. Мама пришла на перерыв и тихо попросила меня написать на плакате большими красными буквами слово "Заминировано". Я обеспокоенно удивилась: "Мама, зачем тебе "заминировано?" А она ответила: "Потом узнаешь." Я написала так, как ей было нужно. Оказывается, после перерыва она умудрилась приклеить канцелярским клеем к танку плакат с красной надписью "Заминировано!". Так по городу ездил танк и орал, а люди смотрели вслед и улыбаясь говорили: "Молодцы, ребята!" А это была всего лишь выдумка интеллигентной женщины. Не знаю, в этом ли была причина, или в чём-то другом, но танки больше не ездили по городу.
Джангирян Нурвард Сергеевна (12 декабря 1941 г. - 10 января 2022 г.) родилась в Арцахе в селе Тернаваз (село Красное) Аскеранского района, окончила среднюю школу с золотой медалью, поступила в Бакинский политехнический институт, затем перевелась в Степанакертский институт и с отличием окончила. Работала инженером в электросети г. Степанакерта. В годы советской власти, несколько лет с семьёй живя в России, работала в Управлении на ХБК-а ( ХБК-a - район при хлопчатобумажном комбинате в г. Шахты Рост. обл.). Она была хорошей женой, матерью двух детей, сына и дочери.
Когда на следующий день после погребения мы навестили её могилу, там ещё горели её похоронные свечи... Так долго, медленно, до конца, горят только свечи, зажжённые чистым душам... Она была светлым человеком, добрым, отзывчивым.
Спасибо всем, кто был рядом с ней в трудные дни.
Мне уже никто не звонит по утрам, никто не спрашивает: "Наир, как ты?.."
(Фото старое, захотелось оставить её молодой)