В бюро был неказистый общий зал:
спецстол с подсветкой, кульман, полуватман.
Была ты рослой, смуглой, полноватой;
с покойным мужем, дочкой Алевтиной:
"Конструкторское дело - дело зла?
Василий Палыч, будьте объективны!" -
ты сильно недолюбливала свёкра
звала его то "царский динозавр!",
то "вялая ботва имперской свёклы".
Подслушивала утром наглых нянь:
вот мне бы разрабатывать патроны!
Успех был небывалый, но потом ты
несмело приступила к лёгким танкам,
всё чаще получая нагоняй
от строгого начальника, мол, Таня,
не стоит распыляться на домашних.
Начальник был до одури горяч,
хоть прежде строил каменные башни,
дыша предположительно Невой,
степями Казахстана и Амуром.
"Чутье специалиста - тоже мудрость,
но более опасного порядка.
Мой труд всегда стоял на теневом
пласте Союза. Россказни про ябед
нелепы, Аль! То дуешься, то хнычешь!
А на работе, как на них не вой,
толчётся целый выводок техничек!"
Твой свёкор был мужик в больших бровях
с седеющей подпушкою. Начитан.
Вдовец с предосудительной начинкой
ума, что переда'лся Алевтине.
Тебе была пору'чена броня,
поэтому ты стала агрессивной
(по этой части были неудачи),
но дважды в месяц, минимум полдня,
ты посвящала драникам на даче.
"Полезных" вывозили в Татарстан,
а вас эвакуировали следом.
В пути загрипповали Аля с дедом,
тебя же миновала эта участь.
"Микстура горьковатая? Оставь! -
смеялся свёкор - Яблоки-то лучше!" -
и долго драил красное до лоска.
"Он проживёт, наверное, до ста!" -
подумалось заснеженной дорогой.
В купе некстати вспомнился Тобольск:
маёвки с транспарантами; Володя,
вытягивавший шею по-воловьи,
наследуя помалу дело матери.
А вас везли, освистанных толпой,
сжимающих котомки с дипломатами.
Во сне твой свёкор мямлил между стонами,
мол, пули, что придуманы тобой,
осваивают все четыре стороны.