На исстрадавшейся, истерзанной земле,
Познавшей много горя и смертей,
В пустынной обжигающей жаре
Происходило зверство наших дней.
На площадь вывели седого старика,
Хранителя наследия Пальмиры.
Не дрогнула казнящая рука,
Не опустили взглядов конвоиры.
В руинах древних стоны раздались,
И солнце от стыда сгореть готово.
За то, чем жил, Историк отдал жизнь,
Не выдав палачам своим ни слова.
Казнённому уже не ведом страх,
Он взрывов, стены рушащих, не слышит.
Старик распят. И солнце на камнях
Сквозь выстрелы глухим рыданьем дышит.
Пальмира древняя осталась сиротой.
Легко колонны бомбами изранить -
Но не стереть историю войной,
Как не распять, не обезглавить память.