В селе, в одном из укромных его закоулков, стояло несколько хат. Они находились в естественной балке, заканчивающейся прудом. В этом месте совсем недавно произошла история, которую жители села вспоминают неохотно, но мне её всё-таки рассказали.
В самой крайней хате проулка жили одинокая старуха со своей внучкой. Старуха была из тех людей, которых сторонились местные люди. Они общались с ней лишь по необходимости, а так побаивались её и между собой перешёптывались, что лучше с ней не связываться, не трогать, а то накличешь беду, какую. Происходило это, несмотря на то, что старуха могла лечить людей, снимать сглаз и недомогания, умела готовить травяные настои и мази, а также имела она в свои старческие годы красивую, стройную фигуру, как будто бы и не стара вовсе. Причиной негативного отношения к ней были её глаза. Не выдерживали её взгляда односельчане! Были они чернее ночи, и казалось, что неведомые силы заключены в них. Взгляд её был пронизывающий и всегда сердитый, редко в нём можно было увидеть хотя бы маленькую искорку доброты.
- Ведьма или колдунья, – между собой перешёптывались односельчане, - такая порчу может накликать, а может и смерть наколдовать, легко.
Её внучке было около десяти лет. Она росла обыкновенной деревенской девочкой, услужливой и обходительной, с людьми ладила, и благодаря этому, селяне терпели старуху, и жизнь их в селе протекала размеренно, без эксцессов. Была она хорошей помощницей и уже в юные годы угадывалась в ней будущая женственность и красота. Звали её Иридой, именем не понятным простому сельскому люду. Ирида!.. Казалось, что есть в этом имени чертовщина какая-то.
В предпоследней хатке, рядом с ними, жила семья простых сельчан, муж, жена и их сын. Семья была ни чем не приметная, кроме одного, мужик, и так не красавиц, был ещё притом лохматым и рыжим, а его жена, хотя и имела русые волосы, но всё её лицо было покрыто веснушками. Эти неказистые родительские признаки природа распорядилась соединить в их сыне. Он весь светился веснушками и носил отцовские рыжие волосы, по причине чего казался совсем рыжим. За это многие его называли Чёрт Рыжий, хотя имя его было Димид.
Дворы соседских домов между собой разделялись забором, который был сплетён из гибких прутьев лесного орешника. Плетень был невысокий около полутора метров, сквозь его просветы при желании можно было запросто рассмотреть, что происходит по ту сторону и этой особенностью забора часто пользовался Димид, наблюдая за соседской девчонкой, да и за всем тем, что происходило в их дворе.
Глядя через плетень, Димид всё время удивлялся тому, что девчонка постоянно чем-то занималась. И больше всего она усердно читала разные книги и заучивала наизусть тексты. Это ее заставляла делать старуха, которая строго следила за исполнением своих приказов. Так же он наблюдал, что ближе к вечеру, бабка уводила внучку в дом и до наступления темноты они чем-то занимались в доме вместе.
О! Как же тянуло Димида поближе рассмотреть содержимое двора! Как хотелось подойти и постоять рядом с соседской девочкой, поговорить с ней, коснуться её! И особенно хотелось узнать, что же они там, в доме делают вместе, в предвечернее время, чем занимаются? Да и вообще Димида двор неудержимо манил и притягивал к себе, и ему казалось, что сопротивляться этому не было сил. Но зайти туда он боялся, так как мама с самого раннего детства пугала его старухой. Говорила часто ему:
- Смотри, Димидий, заколдует она тебя, превратит в медведя или коня, что тогда делать? Будешь бабку на себе катать по ночам или сторожить, когда она колдовать будет.
Да и бабка тоже, бывало, как только Димид прильнёт к забору, чтобы на внучку посмотреть, она тут как тут - ворчит:
- Чёрт Рыжий! Рыжик-пыжик конопатый, уйди от плетня, не то превращу в жабу!..
Димид пугался, а сам думал:
- Ну, в медведя, в лошадь ещё бы ничего, а жабой стать!? О, ужас!..
Когда Димиду исполнилось семнадцать лет, а Ириде четырнадцать, не выдержал он однажды, набрался смелости и зашёл в соседский двор.
А случилось это так. Целое утро он наблюдал, как внучка со старухой вместе во дворе книги читали. На книги, конечно, он смотрел мало. Ирида подросла к тому времени, превратилась в такую красавицу, что глаз от неё Димид отвести не мог!
Соседки долго сидели во дворе за столом, а потом вдруг поднялись, оставили книги на столе и ушли от дома по тропинке в низ балки. Димид сразу забежал во двор, подбежал к столу, где были оставлены книги и тут же обомлел. Они были не простыми, в чёрных старинных переплётах и ему казалось, что живыми.
- Библии, наверное? – проговаривая словами, подумал Димид, - Гляди, как сделаны, умело! Да, библии старинные, скорее всего.
Он взял книгу, которую читала старуха, пролистал несколько страниц, рассматривая рисунки. Прочитать ничего не смог, написаны они были на неведанном ему языке…
- Нет, не библии это, – вдруг решил он, - крестами книги не украшены, да и картинки в них иные, не библейские.
Только он хотел их лучше рассмотреть, как услышал приближающийся говор возвращающихся домой женщин. В страхе он бросил книгу на стол, развернулся бежать и тут же услышал голос старухи:
- Ты, Рыжий Чёрт - рыжая бяшка!? Осмелился-таки, зайти во двор. Сейчас ты у меня запрыгаешь и заквакаешь!..
Димид словно остолбенел, застыл в ужасе. И вдруг услышал звонкий, весёлый смех Ириды. Она смотрела на него пристальным взглядом, изучала и смеялась над его оторопью.
- Бабушка, не надо, не пугай его больше, пусть идёт – заступилась за него она.
- Да чую, книги он наши трогал. Теперь просто так уйти не сможет, придется ему послужить нам, - серьезно проговорила она.
Димид увидел её пронизывающий взгляд и понял, что старуха не шутит. Взглянул украдкой на внучку «О, как же она красива! – думал он. - Да и послужу если что…». Слова эти он не произносил, но бабка прочитала его мысли и потому сказала:
- Хорошо, Димид, сейчас ты уйдёшь. Но запомни, следующий раз во двор зайдёшь лишь тогда, когда мы тебя позовём. Не сможешь удержать себя, болеть будешь тяжело и долго!..
- Димид, я прошу тебя, помни и исполняй эти бабушкины слова, - вдруг отозвалась Ирида, - А также знай, что я обязательно тебя позову!
Димид ушёл со двора, сам не свой, а в сердце его непрошено поселились слова «…пока не позовём…», «…я обязательно тебя позову!..»
Об этом случае отцу и матери он не рассказал, и мать совсем сбилась с мыслей, разгадывая причину резких перемен в его поведении. Тревога и грусть поселились в его сердце.
Так и жил он последние годы, как в зале ожидания железнодорожного вокзала. Всё ждал и ждал, что позовёт его Ирида к себе. Но… приглашения не было.
К тому времени мать с отцом старели, часто болели и всё пилили его, что жениться ему пора.
- Вот, помру скоро, как жить будешь, Димидий? – часто с тревогой говорила мать, - Кто стирать, варить еду тебе станет? Пропадёшь сам!
Когда Димиду исполнилось двадцать два года, не выдержал он упрёков матери, решил жениться. И женился. Невеста нашлась быстро из своих местных девушек. Обдумывали не долго, и в течение месяца привёл он её в дом к матери и отцу. Коль сердце его было занято Иридой, стали жить они, как живут многие: в согласии, но без любви.
После свадьбы стал замечать Димид на себе тяжёлые взгляды соседок, старухи и Ириды. Они к тому же, глядя на него, вместе читали слова какие-то, как бы молились, или просили что-то.
- Колдуют – думал он, его это немного пугало, а вот молодая его жена в такие дни чувствовала себя совсем плохо.
Так и жили они с супругой уже два года как под прицелом. Жили вроде бы вместе, и в тоже время порознь. Как бы в согласии жили, и в тоже время в страхе, без детей. Жена его хандрила и всё больше ненавидела Димида. Он тоже грустил, но почему? На этот вопрос он даже сам себе боялся ответить, мучил его лишь один вопрос:
- Неужели не позовёт его никогда Ирида?..
Прошло три года после свадьбы, спит Димид, и уже на заре отчётливо слышит слова, их будто на ухо ему шепчет Ирида:
- Приходи, родной, завтра ко мне вечером, бабушки не будет дома, уезжает она по делам своим. Приходи я очень жду тебя, я так хочу быть твоей…
Димид проснулся, долго искал в комнате Ириду, где спряталась, зачем? Конечно, Ириды в комнате не было, и он тут же погрузился в раздумья, хотел понять: позвала она его или это ему почудилось? Вышел во двор с одной мыслью:
- Может, подаст мне Ирида, какой знак? Точно ли идти сегодня? Чёрт возьми, всё готов отдать за это, хотя бы кивок головы, какой?
И тут он увидел, как из дома вышла старуха, её провожала Ирида, она, как будто нечаянно, для Димида, громко сказала:
- Буду завтра только к вечеру. Остаёшься одна, если хочешь, приглашай своего Чёрта Рыжего, пусть приходит, время уже.
- Так я пригласила, бабушка, - опустив глаза, ответила Ирида – прости, не удержалась…
- Ну, вот и славно – сказала старуха, быстро пошла не старческой походкой и скрылась из виду, будто её здесь и не было. Ирида также исчезла внутри дома. Димид был ошарашен услышанными словами старухи, стоял на месте. Стоял долго, пока его не спугнула, вышедшая во двор мать:
- Димид, не случилось ли что, лица на тебе нет?
Димид, находясь в предвкушении предстоящего вечера на вопрос матери
ничего не ответил.
Как во сне пролетела первая встреча Димида с Иридой. Вечером, лишь только скрылось солнце, найдя предлог, он ушёл из дому и оказался на заветном крыльце. Ирида не заставила ждать, дверь распахнулась, и он сразу попал в горячие объятия желанной девушки. О, какое блаженство испытал он! Всё в нём горело и клокотало, казалось, ничто не сможет разорвать объятия… наконец-то, он дождался исполнения своего желания.
- Проходи в дом, желанный мой, - ласково сказала Ирида, - ведь ты давно хотел увидеть наши комнаты. Но не сейчас, всё осмотришь потом, будет время, а сейчас я тебя проведу в нашу с бабушкой тайную комнату. О ней ты думал больше всего, не так ли?
Она открыла перед Димидом потайную дверь, он широко раскрыл глаза, увиденное в комнате поражало и тревожило его. Будто неведомая сила управляла им здесь, он сам себе казался маленьким и бессильным. Но как преобразилась Ирида?! Её красота вдруг дополнилась властной решимостью. Димид взглянул в её лицо и испугался, настолько изменились её глаза. Взгляд у неё стал бабушкиным, пронизывающим и всё видящим, но в них, не смотря, ни на что, Димид ясно видел искры любви к нему и непреодолимое желание сближения.
Комната действительно была необычная. Освещалась множеством свечей, расставленных в определенном порядке. Напротив входа стоял огромный стол, на котором располагались ритуальные вещи: сосуды с жидкостями и кровью; карты и амулеты; статуэтки неведомых существ; металлические треугольники, указки и палочки; колокольчики и бубенчики; коробочки с сухими порошками и мазями; бусы и монисты из причудливых фигур, камней и засушенных частей тел птиц и зверей. Так же в комнате было много других всяких вещей, от которых у Димида пошла кругом голова, он перестал изучать предметы комнаты и думать, хотел лишь видеть Ириду и слушать её голос. Вслед за Иридой он послушно вошёл в комнату, ничто не остановило его, все его сомнения затмила любимая. А она, глядя прямо в его глаза, стала говорить:
- Ты ничего не бойся, милый. С сегодняшнего дня в этой комнате ты свой. Здесь, наконец, встретились мы и сбылись наши мечты и желания быть вместе, которые мы с тобой, в течение этой ночи, должны укрепить и превратить в прочный союз. Давай вместе сядем за стол вон в те стоящие возле него кресла, в которых раньше могли, были сидеть лишь я и моя бабушка. И проведём с тобой один обряд, которому научила меня она. Давай пройдём и сядем в них.
Ирида нежно взяла за руку Димида, проводила и усадила его в одно из кресел, а в другое села сама. Теперь слушай:
- Все эти долгие годы мы с тобой думали об одном и том же, как нам быть рядом. Нам постоянно кто-то мешал. То бабушка запрещала нам говорить и играть вместе, то людская молва пугала тебя колдовством и порчей, то мать и отец твои оберегали тебя от меня, принудили тебя жениться на не любимой девушке, заставили нас мучиться и страдать. Нам надо с тобой сегодня окончательно разрушить преграды, мешающие нам. Ты так же думаешь, Димид?
Наш друг Димид, который до этого упивался её голосом, от неожиданности вздрогнул:
- Конечно, милая, с тобою я согласен, да сколько можно мучиться, терпеть? Давай уже скорей приступим к делу – буквально выпалил в ответ Димид.
- Ну, коли так, давай! Вот видишь на столе в двух чашках глина – так начала обряд Ирида, - из этих двух кусков давай мы вместе смастерим игрушку, куклу. По образу, подобию людскому. Пусть кукла наша будет просто человеком, без пола, имени и всякого родства. Давай приступим?
Они совместно, дружно приступили, кто руки, голову лепил, кто туловище, ноги. Потом сложили вместе части все, и получилась кукла-человек. В руках её немного повертели, пригладили отдельные места…
- Ну, вот и всё, - сказала вслух Ирида, - полдела сделали с тобой, давай её на стол положим, так чтобы удобно было доставать тебе и мне. Что дальше с нею будем делать, тебе потом я покажу.
Димид непроизвольно как-то примерился рукою к кукле, и сказал:
- Легко я куклу достаю.
- И хорошо. Теперь в обряде ты главный! - продолжила Ирида наставленья - Сейчас сначала прочитаю заклинанья я, чтобы призвать сюда к столу на помощь силы которые помогут нам осуществить его. Затем ты должен будешь загадать и никому не говорить, имя того лишь человека, который больше всех мешает быть вместе нам. Смотри, любимый, имя мне его не произнеси. Ты, только ты, обязан здесь решить, останемся ли дальше вместе мы!
Ирида прочитала заклинанья, на непонятном Димиду языке. Какие громко или же с мольбой, другие тихо, будто как стонала, иль даже плакала она. Прочтя, Ирида смолкла, но молчание её недолго длилось.
- Задумал имя? – Ириде уж не терпелось самой начать, да и закончить мигом всё. Димид в ответ кивнул. – Так что, обряд продолжим мы? Давай возьмём вот эти спицы в руки, ты видишь острые они? Один конец у них заточен, и станем мы поочередно втыкать их в куклу, в те места, где боль от спиц была бы человеку такою, насколько человек, задуманный тобою, мешал нам вместе быть. Я спицу первую свою воткну вот в этот палец на руке. А ты куда? – закончила Ирида.
- А я вот спицу эту, воткну в плечо. До кости самой проколю. Пускай болит, – вдруг произнёс Димид, сам помрачнел, так мстить ему хотелось.
- А я в стопу воткну.
- Тогда в живот я.
- Вгоню в колено спицу я.
- А я второе колено, проткну насквозь, пускай совсем не ходит!
Ирида удивлялась:
- Сколько злости таится в нём. Такой послужит в нашем ремесле ещё не раз. О, бабушка, ну, как ты угадала!..
- Тогда я насквозь руку… – сказала вновь она.
- Воткну я прямо в сердце – сказал Димид, воткнул и обессилел.
- Ну, вот и всё – обряд наш завершён, - Ирида мило прислонилась к Димиду, руками обвила его за шею, губами начала ласкать лицо, глаза и губы. И поцелуем жгла его как будто бы огнём, и ласки всё шептала, так начала усердно приближать она их высший миг соединения.
- Я вижу, ты устал? Но, всё равно тебя спрошу, кто был сегодня куклою у нас? Не бабушка ль моя? Она ведь долго нам мешала – Ирида задала волнующий её вопрос.
- Да что ты! Не она. Жену свою я куклой представлял – спокойно так ответил ей Димид.
- Жену?! Да чем же помешала? Её ты бросил вот ко мне пришёл. Тебя она ни капли не держала!
- Да надоела мне, как тысяча чертей. Тебя люблю! – он, злясь, ответил.
- Ну, ладно, сам ты так решил. Устали мы, пойдем, приляжем… - сказала чувственно она и, взяв его за руку, повела к постели. Чуть глубже в комнате для них было приготовлено ложе, освещаемое пламенем свечей, которое до этого момента Димид не замечал. Лишь подошли к нему, сомкнув объятия, они упали, позабыв буквально обо всём. Меж жарких поцелуев Ирида вскользь предупредила:
- Димид, мы будем не одни, за нами будут наблюдать приставленные властью тьмы. Не каждый может их увидеть, ты не пугайся их, коль промелькнут в глазах. Ах!.. – не договорила.
Димиду было не до них, он делал свое дело, Ирида подчинялась, как могла и помогала, таким был миг у них соединенья.
В пылу любви, не раз в ночи между свечей, Димиду виделись виденья, как вокруг ложа, не спеша то чьи-то тени промелькали, толь демоны, а может черти, то люди злые, злые существа, то просто сущности на них во все глаза смотрели. И голос бабушки витал, шептала та: «Как хорошо! Понравились вы всем, экзамен сдан. И к миру тьмы приобщены вы!».
Так продолжалось до зари, пока вдруг ворон стражник прокричал конец, взмахнул крылом и всё закрыл, и дальше наш Димид забыл про всё, он ничего не помнил.
И лишь на следующий день, примерно в полдень, очнувшись, словно ото сна, он резко вздрогнул, услышав мужской голос, как видно уже давно его зовущий.
- Димид, Димид! Ах, вот ты где? Не уж-то ты меня не слышишь? Который час хожу я здесь кричу, я всё кричу… - так подходя к нему, всё это говорил один мужик из их проулка.
- Не слышал я, – сказал Димид, недоумевая, - да я и не пойму, что делаю я здесь? Давно ль меня зовёшь?
- Ты! Чёрт Рыжий, зачем жену оставил на всю ночь одну? – почти кричал мужик.
- Ты легче, легче, а не то… - Димид напрягся весь.
- Так умерла она же… вот этой ночью! – мужик сказал и наблюдал, как после этих слов конфузило Димида. – Пойдём скорей домой, тебя там все найти не могут.
Они пошли домой. Внутри Димида эмоций разных разразился бой. От ненависти, боли, ужаса и страха, до радости любовной встречи. И кажется, что именно сейчас в нём вновь любовь к Ириде победила, затмила даже смерть жены, подумал он:
- А может быть и лучше. Коль умерла – преграды нет.
С таким вот настроением и подошёл он к дому. А мать, лишь только он увидел мёртвую жену, печально о кончине рассказала:
- С отцом легли мы спать и сразу же уснули. Невестка с вечера опять стала хандрить, боялась сильно без тебя в постели. Вздыхая, нам всё время говорила, «Димид ушёл. Не уж-то больно сделать мне он сможет?..», как будто бы ждала она чего-то в эту ночь. Затем, часа так в три, она вдруг закричала, с отцом мы к ней быстрей, она поразбросала всё: подушки, одеяла. Лежала вся в крови. На наших же глазах всё тело у неё вновь покрывалось ранами большими. Стопа, колени и живот, затем рука. О, милая, ну как она кричала! Затем прорвало грудь её, хлестала кровь, она смертельно стала задыхаться и умерла. Тебя не дождалась…
Когда пришли старухи к нам, омыть её и нарядить, она лежала как живая. На теле у неё те не смогли найти не то, что ран больших кровавых, царапин даже маленьких. Вот так! А может с дедом мы сошли с ума? Я слышала и так бывает. Димид, но как она тебя ждала и как боялась? Да, неужели знаешь ты причину, смертельных мук её, зачем так умерла?
- О, мама, ты так не любила… - вдруг вырвались слова из уст Димида.
- Так, что? Ты сделал это? Скажи мне, заклинаю!.. Отводишь, молча, ты глаза, тебя не понимаю…
Во двор все больше собиралось люда, шептали все, что неспроста покойная внезапно умерла. Жену Димида то, околдовали! Старухи-ведьмы, вот, соседки дома нет! Наверное, она в ночи на перекрестье трёх дорог ходила, и точно там проклятия читала, творила зло!
Димид их слушал, сам же всё молчал, как будто в рот воды набрал. Испытывал от смерти наслажденье и восхищался силою Ириды. Все время думал:
- Вот ты какова! Ирида, такая лишь одна на свете, с тобою буду до конца.
Тут по двору пронёсся резкий ветер, поднял он пыль, лицо Димида потемнело, наверное, его слова услышали в то время силы тьмы. Жену его в сей день похоронили. Не стали больше ждать. Толь от жары, жара в тот день была, толь, словно кто-то в спины их толкал.
Живёт в конце села теперь чета: Черт Рыжий или же Димид, и он же чёрный знахарь, и ведьма чёрная Ирида. Не водит дружбы с той четой никто. Но каждый день людей к ним много ходит. Идут иные с просьбами простыми, там порчу отвести и сглаз, купить лекарственных растений, настоев разных, погадать. Другие с просьбами идут худыми: приворожить, накликать, наказать, или свести в могилу... Идти туда им страшно, но коль их души теребят коварство, ненависть и злоба, иль алчность, жадность, зависть, эгоизм, то выбирают все они тропу, лишь эту. Они идут, идут, и нет уж им числа. А знахарю и ведьме? Тем работа.
Читатель дорогой, не стану называть я места, где случилось это. О том я местным, деревенским обещал.