Ночная поездка (Санкт-Петербург)
Той порой, когда мы на лощеных
вороных орловского завода, -
мимо городских ночных фронтонов,
где фонарный свет бросал разводы,
в тишине, где власти нет часам, -
мчали: нет, терялись, промелькнули,
и дворцов громады обогнули,
к невским вылетев ветрам,
проносясь сквозь белой ночи бденье,
ни земли не знавшей, ни небес, -
через неотвязное броженье
парков диких, что вели навес
в Летний Сад, - а очертанья статуй
растворялись вдруг, бессильем взяты,
пропадали сзади нас куда-то - :
в то мгновение исчез
город. Будто понял той порою:
не было его, лишь о покое
молит; от виденья бредового
вдруг очнувшись, что его пленит,
так безумец, много лет недужный,
знает, мыслить более не нужно
думу искаженную: гранит -
с шаткого ума его пустого
пал, и взгляд следа не различит.
Nachtliche Fahrt (Sankt Petersburg)
Damals als wir mit den glatten Trabern
(schwarzen, aus dem Orloff'schen Gestut) -,
wahrend hinter hohen Kandelabern
Stadtnachtfronten lagen, angefruht,
stumm und keiner Stunde mehr gemass -,
fuhren, nein: vergingen oder flogen
und um lastende Palaste bogen
in das Wehn der Newa-Quais,
hingerissen durch das wache Nachten,
das nicht Himmel und nicht Erde hat, -
als das Drangende von unbewachten
Garten garend aus dem Ljetnij-Ssad
aufstieg, wahrend seine Steinfiguren
schwindend mit ohnmachtigen Konturen
hinter uns vergingen, wie wir fuhren -:
damals horte diese Stadt
auf zu sein. Auf einmal gab sie zu,
dass sie niemals war, um nichts als Ruh
flehend; wie ein Irrer, dem das Wirrn
plotzlich sich entwirrt, das ihn verriet,
und der einen jahrelangen kranken
gar nicht zu verwandelnden Gedanken,
den er nie mehr denken muss: Granit -
aus dem leeren schwankenden Gehirn
fallen fuhlt, bis man ihn nicht mehr sieht.