ветер гудит на тромбоне,
коверкает тонкие листья магнолий.
с веток срывает, свивает кольцом
маслянистую гладь, завывает
сагу о смерти и славе героев.
нежно к груди прижимая
муза истории Клио,
у сердца тот свиток хранила.
Богом забытое горное кладбище,
мхом укрыто надёжно, тропа от аула
вытеснена ежевикой, лапчаткой,
мохнатыми лапами тисов.
в тверди крутого утёса
великан растерял белесые зубы –
постаменты надгробий, без имярек,
позапрошлый век догнивают.
тельце щегла обнимает пупырчатый камень,
детский пушок растрепался
под красной нарядной головкой,
то раскрывается от дуновений,
то исчезает, шагреневой кожей.
клюв приоткрыл, он до дна,
Авва, Отче! чашу испил.
и домой, в небеса, не вернётся.
там, восходящий Грааль полнолунья,
рвано зияют раны Жоржа Мельеса.
с пиков розовых гор прочь
стремятся бурные реки.
океан у подножья спокоен и полноценен
находясь ниже всех,
преисполнишься силой и мощью,
все стекутся к тебе, и станешь де-юре великим.