Весной галки опять зачастили на крышу. Теперь птицы прилетали не всей стаей. Покружив над садом и домом, надолго устраивались на любимом месте.
Однажды, задержавшись дольше, чем обычно, они деловито расселись вдоль конька и то галдели, перебивая друг друга, то гаркали по очереди, выслушивая тех, кто по соседству. Казалось, собрался семейный совет. Иногда те, что поменьше, (наверно, они были помоложе) шустро юркали под сетку, лежавшую сверху, на трубе, и исчезали на несколько минут. Потом выскакивали, садились на конек рядом с другими, и опять слышалось неторопливое гарканье. Совет продолжался. Вдруг разом все снялись и улетели.
Спустя некоторое время молодежь начала носить палочки, мох, солому, старое сухое сено из стога, стоявшего рядом с домом. Всё это постепенно исчезало в трубе. Там явно строилось гнездо. «Вот,- думала я,- опять осенью, прежде чем печку затапливать, придется трубу чистить». На том всё и забылось. За хлопотами и заботами минула весна, да и лето уж близилось к концу.
Начала созревать облепиха- любимая ягода окрестной птицы, не оставлявшей хозяевам шанса попробовать её. Обычно все галдят, трещат, берут в осаду баню и столбы опоры для сушки белья. Выше всех сидит дозорный, его задача - предупредить сородичей о моём приближении, потому что настрой у меня воинственный. У всех остальных пир! Облепиха, черная от галочьих хвостов и крыльев, ходуном ходит! Вот какое веселье! А нынче - тишина! Что случилось? Где же мои птицы-то? А сегодня слышу - шумят! Шумят! Радость-то какая, живы, значит, родимые!