Как ныне сбирается вещий Олег
("Песнь о вещем Олеге". А. С. Пушкин)
Как ныне сбывается Вещий Олег,
И снится коню... Ну а конь - человек:
Усталый, в пальто, со стаканом,
Выводит своих тараканов
Гулять по зелёной поляне сукна.
И совесть какая, какая вина
Лишает упрямо покоя?
И конь вопрошает: "Доколе?"
Вновь мнится ему, что он череп коня.
Вокруг ковыли колосятся, звеня,
И с палкой подходит угрюмый
Старик с непонятною думой.
И в панике конь доливает стакан,
Его таракан, без сомнения, пьян.
А старец всё ближе и ближе...
Конь соль в тихой панике лижет
И хлещет текилу.
Над степью закат,
Где кости сухие эпично лежат.
Он скалится черепом конским,
Белеют глазницы и дёсна,
И крупные зубья желтеют в траве.
Проходит минута, а может быть две...
Над черепом ногу заносит старик...
И конь-человек просыпается вмиг,
Пальто поправляет. Он в баре.
Где старец с угрюмою харей?
Здесь выпивка ждёт, биллиард и покой,
И время - неспешной привычной рекой,
И поля ковыльного нету.
Но может быть память, а может быть бред -
Сбывается в каждую полночь Олег -
И в ту, и в другую, и в эту,
Грозится тяжёлой стопою опять.
И в панике конь покидает кровать,
И мчится знакомой тропою,
Как раньше в степи к водопою.
Такая вот карма и странная блажь
Коня, мудрецов и Олега.
Конь бар поменял на тибетский пейзаж
Из гор, бездорожья и снега,
Пальто поменял на монаший прикид,
Сменил и прическу, и имя,
Под небом бескрайним недвижно сидит,
Белеет уютственно иней.
Доволен собою и миром вполне,
Забыл об Олеге, земле и войне,
Он понял всё прочее - тленно,
Он больше не череп, не смертный, не конь,
Он смотрит - рассвет разжигает огонь,
И слушает голос вселенной...