БОЖЬЯ БЛАГОДАТЬ
Так вышло, что в прошлом году на Пасху Машенька и мама поехали к бабушке. Вернее, к прабабушке. У неё странное имя – Кармия. Мама говорит, что бабушку назвали так в честь Красной Армии. Отец был красноармейцем, потому после женитьбы твёрдо заявил молодой жене, что мальчика назовут Виленом в честь Ленина, а девочку Кармией. Отец умер в в тысяча девятьсот двадцатом году, не дождавшись рождения дочки, но Пелагея, помня его наказ, настояла на необычном имени.
Прабабушке страшно много лет. Целых девяносто. Маша думала об этой цифре, смотрела на девятку и нолик, и никак не могла представить, что можно жить так долго. Бабушка медсестрой была на войне, работала в больнице до семидесяти лет. А теперь жила в деревне, держала огородик, козу Милку, кота Негодяя и пса Дозора.
Маше семь лет, ей странно, что в деревне, где осталось всего домов двадцать, нет интернета. Связь есть, звонить можно, но не везде и не всегда. Дом у прабабушки небольшой, две комнаты и кухня. Большая печь топится дровами и углём. Зато есть большая застеклённая веранда, которую бабуля называет смешным словом «сени» или «сенцы». Увидев гостей на пороге, старушка радостно улыбнулась.
- Не ждала! Ох, не ждала! Радость-то какая! Чего в сенцах топтаться, заходите, родные!
После объятий и поцелуев сели пить чай. На столе стояли две плошки с вареньем и пресные лепешки. Маша недоверчиво укусила и задохнулась на миг, оказалось, что это очень вкусно.
- Бабуль, а куличи? – спросило мама Катя. – Запах чуется! Пекла иль угостили?
- Пекла, - засияли ямочки на щеках Кармии. – Как без этого? Но это завтра… - Она помялась. – Знаешь ведь, что пока что нельзя…
- А ты и в церковь пойдёшь? – Катерина удивлённо глянула в глаза бабушке.
- А как же? Службу отец Никодим правит. Вы со мной? Ты ведь крещёная и Машенька тоже.
Мама неуверенно пожала плечами, но Маша тут же заканючила:
- Мам, пойдём!
- Да это же в полночь, ты уснёшь.
- Не усну! А что мы там делать будем? – она уставилась блестящими карими глазками на Кармию.
- Как что? – улыбнулась та. – Крашенки освятим, куличи и пасху.
- Пасху? Это что?
Бабушка рассмеялась, покачивая головой. Ничего, мол, вы городские не знаете. Она резво встала из-за стола, поманила жестом внучку. За печкой на небольшом столе под красиво вышитым полотенцем стояло печиво: штук двадцать небольших куличей и барыня-пасха, круглая пышная, посыпанная цветным пшеном. Тут же в глубокой чаше сверкали красно-коричневые яйца. Кармия подробно рассказал, как пекла куличи, а как пасху.
- А яйца красила шелухой от лука.
- Чем? – удивилась внучка. – Как это?
- Всё просто, - махнула рукой бабушка. – Кладёшь в кастрюлю яйца, туда же шелуху, в марлю завёрнутую, а в конце добавляй ложечку уксусной кислоты. И всё!
- Красивые, - Маша гладит овальные крашенки.
Глаза после чая слипаются и девочку укладывают спать на высокую кровать.
- Только разбудите меня, я в церковь хочу, - бормочет она и сон накрывает её.
Разбудили. Тепло оделись все трое и отправились по дороге вдоль домов. За поворотом открылась небольшая церквушка. Перед входом Кармия перекрестилась, Катерина тоже. Показали, как надо креститься Маше. Внутри стоял длинный стол, на котором красовались всё те же куличи, пасхи, крашенки. Бабушка пристроила своё печиво и чашу с крашенными яйцами. Множество свечей освящали строгие лики на деревянных досках. Смотрели они, кажется, только на девочку, впервые пришедшую в церковь. Смотрели, как ей казалось, пристально, сердито. Батюшка, человек небольшого роста, седенький, с множеством морщин, но яркими голубыми глазами, затянул неожиданно глубоким басом молитву. Маша не понимала ни слова. Она дёргала за юбку бабушку и просила объяснить.
Та наклонилась и жарко зашептала:
- Ты глазки прикрой и просто слушай голос, тут на тебя и снизойдёт благодать Божья.
- А как это?
- Поймёшь, дитятко. В груди тепло разливается и становится хорошо-хорошо!
Девочка послушалась. Крепко ухватив руку Кармии, она зажмурилась и вслушалась в бас отца Никодима. Некоторое время ничего не происходило. Но вдруг Маше показалось, что ноги её отрываются от пола, и она медленно поднимается наверх, к округлой вершине. В груди что-то ёкнуло, и по телу пробежала жаркая волна. На этой волне девочка парила в вышине, потом посмотрела вниз и увидела сияющие лица людей, маму, бабушку, себя. Ей показалось это странным и тогда она спустилась вниз, заглянула в глаза самой себе.
- Что ты? – бабушка наклонилась к ней. – Сомлела?
Машенька резко втянула воздух и закрутила головой, осматриваясь.
- Сейчас наружу выйдем, вокруг церкви пойдём. Освежишься.
И действительно, вскоре все потянулись на выход за священником. Девочку не покидало странное чувство, будто люди, идущие здесь, ей родные. Словно лица, что мелькали вокруг, давно знакомы, знают Машу и любят её всей душой.
Потом бабушка и мама забрали освящённые куличи, пасху, крашенки. Маше доверили нести зажжённую свечу. Важно, чтобы она не потухла, чтобы от неё затеплился огонёк у домашней иконы Богородицы. Донесла! Зажгла свечу возле иконы, а потом выпила чашку чая, несколько раз укусила кулич и провалилась в крепкий сон.
Через день они возвратились в город. В этот год Маша ничем не болела, спала на удивление крепко каждую ночь, а бабушке звонила два раза в неделю, делилась новостями. Август она провела у Кармии в деревне. Скучно не было. Напротив, дни пролетели быстро. Осенью с нетерпением ждала зимние каникулы, Рождество, уговаривая маму вновь поехать к бабушке. Именно там девочка поняла совершенно ясно, что означает Божья Благодать. Это когда все вокруг - Родные!