В зале Чайковского снова концерт.
Всюду витают волшебные звуки.
Цикл симфоний. Абонемент.
Нынче Шестая: слёзы и муки…
Всё в напряжении, воздух звенит.
Перед оркестром две лёгкие руки.
Руки взлетают, сникают, страдают,
В тонких смычках краски яркие тают.
Вот отозвался печально фагот ,
Словно начался старинный гавот.
Медью звеня, духовые запели,
Вторя им, громко тарелки звенели.
Туба пыхтела, как грозный завод.
Звук разрастался, тревожил народ.
Вдруг, наконец, тишина наступила,
Драму великим аккордом закрыла.
Громом грохочущим аплодисменты
За откровение благодарили.
И, в темноту уложив инструменты,
Люди до срока о них позабыли.
Тут поднял голову крошка-смычок:
Мы так старались, летали, звучали,
Тёрли о струны тугой волосок.
Скрипкам крутые бока оттоптали.
Наше старанье никто не заметил,
Не подбодрил, хоть кивком не приветил.
Молча сложили на полки в чулан,
Словно надели на грифы аркан.
- Снова до пятницы, - флейта свистела.
Выдохнув воздух, тихонько пропела:
- Больше не будем для них мы стараться.
Надо ж, на полках в чулане валяться!
Тут раскачался большой барабан:
- Славно, ребята, вы все потрудились.
Ну, а для отдыха нужен чулан,
Чтобы мы все хорошо сохранились.
Вновь музыканты приедут за нами,
Вытрут, любовно настроят лады,
Сядут на сцене нарядной рядами,
И расцветут в наших душах сады.
Музыка любит покой, уважение.
Звуки рождаются из тишины.
Лишь озарит нас святое стремление
К звёздам смелее тянуться из тьмы.
Ради грядущих прекрасных мгновений,
Нежных историй, больших откровений
Мы и нужны. А чудесные звуки
Пусть извлекают умелые руки.
Все замолчали, в душе улыбаясь,
В мыслях своих благодарных купаясь.
Скоро случится здесь в зале концерт.
Что ж. Продолжается абонемент.