Вот ты, уверенный в грядущем празднике,
Наряжаешь новогоднюю ёлку.
Думаешь – этот шарик я повешу сюда.
А этот – сюда.
А этот – с её лучшим в мире именем – конечно, повыше.
Раскладываешь гирлянду, мишуру, золотые бусы.
Ёлка подмигивает огоньками, радует в чёрную ночь.
Уютно тебе под крышей.
А потом приходит злой дядька и говорит –
Выкидывай, нахер. Праздник окончен.
Праздник захлебнулся брютиком,
Подавилось оливьешкой твоё счастье.
Нечего было яблоки туда крошить.
Но как же – ты думаешь – вот же оно, настоящее,
Еловое, подмигивает, радует…
И оливье ещё целый таз…
А потом понимаешь, что дядька прав.
Пидарас.
И своими руками снимаешь шарики, сворачиваешь мишуру,
И тот шарик, который повыше,
Тоже снимаешь, стоя на табурете.
Стоишь на табурете и думаешь – сука, верёвку бы, а.
И высохшую, осыпавшуюся радость
Вытаскиваешь из квартиры,
Цепляясь ею за стены, оставляя везде хвою.
Да мать же ж твою...
И преисполнен отчаяньем, болью, злобой
Тащишь свой праздник до ржавенького пухто.
Притаскиваешь и понимаешь – а ты такой не один.
Треморными пальцами раскуриваешь никотин
И уходишь домой, допивать коньяк,
Так его и растак…
Идёшь, а вокруг снега и хрущёвки
Хрущёвки, ночь и снега
Опять не посыпали, сволочи, думаешь, скользя
А праздник смотрит в спину тебе.
А оборачиваться нельзя.