Зацелована, перецелована,
Белым снегом печаль на щеке.
Я руками, ногами прикованный,
К неразлучной железной тоске.
Всюду черти в костюмах да галстуках,
Каждый первый-второй генерал,
Свою совесть в карманы попрятали,
Да не выйдут никак из зеркал.
А за городом поле широкое,
А за городом лес и река,
И плывут облака над дорогами,
Как из крана живая вода.
Паровозики, крестики-нолики,
Недоиграны в детских горшках,
Но теперь сидя в креслах кожаных,
Заигрались в карьерных мечтах.
Сожжены над кострами пламенем,
Честь и разум забытых книг,
Вразуми ты их, Господи, праведных,
Отпусти им земные грехи!
А за городом небо высокое,
А за городом лес и река,
И несут облака из далёка мне,
Весть о том, что проснётся весна.
Зацелована, перецелована,
Белым снегом печаль на щеке.
Я руками, ногами прикованный,
Как и прежде к железной тоске.
А за городом сосны высокие,
А за городом лес и река,
И плывут облака над дорогами,
Как из крана живая вода.
Ну, а мне бы по полю широкому,
В те края, где любовь да мечта,
Где несут облака из далека мне,
Весть о том, что проснётся весна.